Приветствуем вас на нашем "круглом столе" "Пиратство в интернете: карать или легализовать". Спасибо, что пришли. У нас сегодня в гостях директор по взаимодействию с органами государственной власти "Google Россия" Марина Жунич, глава Российской ассоциации электронных коммуникаций Сергей Плуготаренко, юридический советник Национальной федерации музыкальной индустрии Павел Катков, представитель Пиратской партии Павел Рассудов и Дмитрий Коннов, генеральный директор Universal Music, -- он обещал подойти немного попозже. "Круглый стол" ведут корреспондент отдела "Бизнес и финансы" Екатерина Брызгалова и редактор отдела культуры Алексей Крижевский // "Газета.Ru"
Зачем понадобился новый закон? Разве недостаточно исполнять действующее законодательство, и без того жестоко карающее за нарушение авторского права? Не получится ли как с законом о мате в СМИ, дублирующим действующий КоАП? // Миша
Павел Катков: Действительно, действующее законодательство и до принятия закона содержало нормы, регулирующие защиту интеллектуальной собственности. И при этом эти нормы не ограничены по применению к цифровой среде. Принципиальная новизна закона в том, что он вводит нового субъекта — информационного посредника. Действующее законодательство до вступления такого института не предусматривало. В этом новизна, и следование практике других стран. Например, в США такой закон существует (не такой, а похожий) с применением этого принципа уже более 10 лет.
Сергей Плуготаренко: Мы неоднократно отмечали, что закон дублирует ряд уже существующих норм. Более того, он в значительной степени дублирует то, на чем мы строим свою работу, то есть основы саморегулирования. У ряда компаний существуют прекрасные механизмы для взаимодействия с правообладателями, для вычистки контента, для взаимодействия со службами, отслеживающими нарушение авторских прав. У нас есть опасение, что риски, связанные с выполнением закона, лягут на плечи этих самых компаний. Если закон будет бороться с пиратством, он будет работать таким образом, что контрафакт будет удаляться с действительно пиратских ресурсов — это супер, это можно поддержать.
Но в том случае, если закон ударит по самым законопослушным компаниям, которые много лет выстраивали свой бизнес и занимались тем, что помогали вычищать контрафакт, либо вообще строили свой бизнес исключительно на легальном контенте — это, конечно, очень неприятно. И будет жалко, если удар будет нанесен по отечественным отечественным компаниям, которые развивались и которым до последних лет были созданы все условия для такого динамичного развития здесь, в России.
Павел Рассудов: Формально заявленные цели закона — поддержка российской культуры. Но закон не предполагает никакой бюджетной нагрузки: на культуру не будет потрачено ни одного рубля. Это означает, что на самом деле настоящая цель данного закона — регулирование интернета. Регулирование интернета не с целью поддержки культуры, а с политическими целями. Мне кажется, что законодатели изначально не думали ни о каких авторах. Об авторах нет ни одного слова в законе, речь идет только о правообладателях. И истинная цель этого закона — усилить механизмы цензуры, то есть возможность блокировки без решения суда.
Кто такие правообладатели и почему никто не говорит о необходимости соблюдать сначала права авторов? Что делает музыкальная и киноиндустрия, чтобы были богаче авторы, а не компании, выкупающие результаты их труда? Доходы авторов и компаний несопоставимы. // Константин
Павел Катков: Гражданский кодекс оперирует терминами «авторы и иные правообладатели». Автор — это это вид правообладателя. В текущих бизнес-моделях автор либо продает свои исключительные права полностью, и они переходят компании, которая их приобретает. Либо он может произвести отчуждение прав по иной модели и получать роялти до конца жизни, как это происходит со многими авторами. Также есть механизм коллективного управления.
По поводу того, что кинокомпании и музыкальные компании — это бизнес, который автору чего-то не платит, — это неправда. Потому что только сейчас, с появлением интернета, автор может без компании и без ее механизмов промоушна может заявить о себе зрителям. Сейчас, когда у нас есть интернет такие прецеденты есть, но они единичные. А так компания, хоть это и бизнес, дает автору возможность заявить о себе миллионам. Еще и платит за это.
Именно пираты создают новые пути доставки и распространения контента. Новым группам часто выгодней выложить свою продукцию в интернет бесплатно, чтобы о них узнали, чем сразу установить за нее цену и начать зарабатывать. И если сравнить доходы компаний и авторов. Вы утверждаете, что теоретически выгоду может получать автор. А давайте посмотрим на реальную ситуацию в той же музыкальной индустрии. // "Газета.Ru"
Павел Рассудов: Современное авторское право — это чудовищный дисбаланс между интересами прав правообладателей, авторов и пользователей. Баланс прав смещен в сторону правообладателей. Именно они сегодня «правят балом» и могут лоббировать эти ужасные законы. Почему это происходит — понятно. Они организованы, они обладают большими материальными ресурсами, они могут придти на встречу к президенту Владимиру Путину и сказать ему: «Нас, бедных, в очередной раз обижают пираты, и из-за пиратов российский кинематограф сегодня находится в том месте, где он находится». Но российский кинематограф находится в том месте из-за того, что просто он в «тяжелой конкурентной ситуации» по сравнению, например, с Голливудом, который может выпускать 50 блокбастеров в год. То есть на каждый уикенд выпускать по суперфильму, который будет смотреть вся семья. Но именно интересы пользователей нарушены в большей степени.
Сегодня, покупая информационный продукт, мы не можем сдать обратно книгу, мы не можем сдать обратно диск. Даже, придя в кинотеатр, мы не можем вернуть деньги, если ушли с середины сеанса, если это оказался плохой фильм. Даже покупая диски, мы не обладаем нормальными правами на этот объект. Мы не можем его ни изменить, ни обменяться им со своими друзьями. Это длится еще 70 лет после смерти автора. Очевидно, что интересы прав пользователей нарушены. И поэтому пользователи отвечают на неуважение своих прав неуважением к правам правообладателей. Нужно было искать консенсус, к примеру, в форме нового общественного договора, а не пытаться ужесточить закон, который и так не исполняется и не будет исполняться, закон, который принят сейчас.
Павел Катков: Молодые группы, если хотят, могут выкладывать бесплатно свои песни, им никто этого не запрещает. При действующем законе, молодая группа может взять свою песню, выложить и искать свою публику. Я объясняю с практической точки зрения и стараюсь не углубляться в правовую часть. Как правило, когда группа становится популярной, авторы начинают получать авторские отчисления. И авторы перестают быть заинтересованными в том, чтобы раздавать свой материал бесплатно, так как они уже получают с этого деньги. Как вы думаете, какая позиция по этому вопросу у Пола Маккартни? Или возьмите, к примеру, любого другого автора или группу.
«Газета.Ru»: Последний альбом Пола Маккартни был выложен для свободного скачивания.
Павел Катков: Ну хорошо. Radiohead один раз тоже это сделали. У Radiohead порядка десяти альбомов. Группа существует.
«Газета.Ru»: Radiohead выкладывали по принципу «плати сколько хочешь». Правда, там не платить было довольно сложно.
Павел Катков: Я просто привожу пример, что Radiohead — сейчас миллионеры и ничего не выкладывают в сеть. Когда это была никому неизвестная группа, возможно, они выкладывали.
Насколько борьба с пиратством окажется действенной мерой -- как ни борись, тиражи продолжают падать? // Максим
Павел Катков: Коллеги, это не так. Откройте мартовские газеты и прочитайте в них статистику IFPI за 2012 год. Музыка, впервые за 12 лет, показала рост в мире. И показала рост именно за счет легальной цифровой среды.
Марина Жунич: Ну почему впервые? Музыка, в принципе, растет. За последние лет шесть продажи музыки в онлайне выросли где-то на 1000% благодаря изменению модели потребления информации. И в целом интернет, правообладатели, которые с нами работают в рамках YouTube, прекрасно понимают, что интернет — это новая модель монетизации и новая возможность зарабатывания денег автором. И закон, такой какой он есть, призван установить базовый механизм защиты авторов для того, чтобы они могли безбоязненно выкладывать легальный контент в интернет. У Youtube — давно существует модель саморегулирования в российском понимании. Мы применяем американский закон о цифровых правах, DMS, о копирайте в цифровую эпоху. Мы делаем это давно, и поэтому правообладатели не боятся сотрудничать с YouTube и не боятся зарабатывать. А сотрудничество с целью убрать нелегальный контент постепенно перерастает в сотрудничество, с помощью которого правообладатели могут зарабатывать на пользовательских копиях. Это один из основных феноменов того, что происходит в интернете в части авторского права. Это говорит о том, что меняются и понятие пользовательского контента и понятие пиратского контента.
Правообладатели, имея контроль над тем, какую копию пользователь видит в интернете, могут либо ее заблокировать, либо разрешить размещать на ней рекламу, в частности на YouTube, и получать с этого деньги. И это становится источником дохода, а не нелегальной копией. И это то, на что способен интернет. Интернет может авторам дать не только славу и массовую аудиторию, которую невозможно получить, например, при помощи DVD или кинотеатров, но и деньги. Поэтому периодические высказывания «Интернет — это зло»... Помните кампанию «Вору — нет» или похожие истории, которые происходили еще несколько лет назад, цель которых была задумать о том, что интернет — это зло и нужно думать, как его прикрыть. Все это не вполне соответствует экономическим ожиданиям самих правообладателей. Потому что есть законы рынка — в результате развития интернет-продаж, продажи DVD будут, естественно, сокращаться.
«Газета.Ru»: Почему естественно?
Марина Жунич: Это нормальные механизмы с учетом того, что интернет-аудитория растет. Музыка выживает, наверное, глобально только благодаря смартфонам и потреблению информации на планшетах. Потому что аудитория, потребляющая музыку, — это подростки, молодые люди, которые в основном слушают ее на современных гаджетах, а не покупают компакт-диски. Это, конечно, не я, потому что я по-прежнему покупаю компакт-диски, но, по-моему, я какой-то динозавр. В принципе, люди уже по-другому потребляют информацию, и с этим нужно учиться справляться и переориентировать свою модель. Допустим, компания СТВ, производитель мультфильма «Лунтик», который относительно недавно вышел в цифровом формате на миллиард просмотров. Это очень большой показатель и он был заработан благодаря пользовательским копиям контента «Лунтика». Это один из самых популярных видеоматериалов на YouTube. Так вот, руководство компании СТВ говорило о том, что они отказались от продаж «Лунтика» на DVD, переориентировав свои продажи на распространение своей продукции на YouTube и в интернете.
К нам присоединился Дмитрий Коннов, Universal Music. Смогут ли правообладатели получить выгоду, борясь с «пиратами»? Чем бороться с ними, не лучше ли разработать схемы амнистии через легализацию и монетизацию просмотров, прослушиваний и показов? Есть ли на это добрая воля со стороны законодателей, исполнительной власти и "пиратов"? // Светлана
Сергей Плуготаренко: Закон, который уже через несколько дней вступит в силу, вычистит большое количество интернет-площадок от контента, который привыкли потреблять российские пользователи, в том числе пиратский контент. В результате те темпы роста видеопотребления, которые мы рапортовали на протяжении последних лет, естественным образом упадут. Что произойдет с пользователями? Они начнут искать оперативные каналы получения видеоконтента. Они пойдут в официальные онлайн-кинотеатры, на площадки, где они ожидают этот контент получить. И с большой вероятностью они на этих площадках искомый контент не найдут.
Мы несколько дней назад собирались с представителями онлайн-кинотеатров, которые много лет успешно распространяют исключительно легальное видео. У них есть опасения по поводу того, что в течение года ситуация не изменится, ассортимент, который они смогут выставлять, не увеличится. Онлайн-кинотеатры это объясняют тем, что правообладатели не готовы начинать делиться контентом на условиях, интересных интернет-компаниям. Есть вариант совсем космической схемы: одновременный выход блокбастеров на больших экранах и в интернете. По мнению легальных онлайн-кинотеатров, правообладатели не готовы к кардинальной схеме парадигмы дистрибуции своего видеоконтента в интернете. В результате произойдет сильное падение видеопотребления или переход на западные площадки, которые также могут начать блокировать по IP — другого способа их блокировки нет, они просто недоступны в России. Чтобы этого не произошло, нужно предоставить немного времени для того, чтобы плохие площадки захотели стать хорошими. Сайту, на которой найден нелегальный контент, делается предложение монетизировать контент. В принципе, то, что начал уже делать «ВКонтакте»: найдя нелегально загруженный ролик, компаниям предлагают его заменить на плейер официального онлайн-кинотеатра, у которого есть права на прокат этого видео. Как это все могло бы работать, кто должен предлагать эти схемы монетизации — сами правообладатели или организации по коллективному управлению правами и интернет-компании, — это другой вопрос. Он стоит на повестке, но на его обсуждение потребуется больше времени.
«Газета.Ru»: Ваша ассоциация прилагала усилия к разработке подобной схемы монетизации?
Сергей Плуготаренко: Да, конечно. С ноября прошлого года разрабатывалась в нашей внутренней лаборатории, новая парадигма дистрибуции и монетизации видеоконтента «Каждая буква заглавная», в рунете. В нее были заложены базовые принципы: как должна вести себя площадка, пользователи, правообладатели, для того чтобы эта схема начала работать. Эту схему мы показывали министерству, пронесли по ряду интернет-площадок, включая «ВКонтакте» и легальные онлайн-кинотеатры. Эту схему мы показывали и правообладателям. В Роскомнадзоре на прошлой неделе я эту схему официально презентовал. Она вызвала большой интерес у правообладателей, они все начинают взаимодействовать, запрашивать ее. Посмотрим, что будет дальше. К сожалению, времени на разбег не так много.
Дмитрий Коннов: Давайте различать правообладателей, не по типу контента, а по степени их погруженности в цифровой процесс. Я после нашего «круглого стола» еду на встречу с артистом, и могу смело сказать, что любые люди, которые связаны с творческим контентом, невменяемые, априори. «Дождь» — это плохо, так считает он. Попытайтесь с ним поговорить и поспорить, попросить его не идти, например, завтра или сегодня. Степень дигитализации каждого из видов контента разная. И музыка, в силу объективных причин. Фильм весит несколько Мб, я думаю, и злостным гуманитариям понятно, что это качается долго и не исключено, что дорого, а файл формата mp3 легко проскальзывает в любой мобильный телефон. В этой ситуации музыкальные правообладатели объективно идут на несколько шагов вперед других правообладателей.
Такая же история происходит и в России. В Universal Music 60% доходов в прошлом году,еще до открытия iTunes, мы получили с помощью цифровых легальных продаж. И это не история желательного, сослагательного или будущего. Это история, которая происходит здесь и сейчас.
Так уж получилось, что велосипед изобретен уже. И существует большое количество способов легальной монетизации музыкального цифрового контента.
«Газета.Ru»: Речь идет о некоторой амнистии, о схемах, которые могут быть предложены тем, кто представляет нелегальный контент, для того чтобы он стал легальным?
Дмитрий Коннов: Дело в том, что нас в законе нет. В проекте закона были указаны, в том числе и аудиофайлы, но из закона их исключили. И с правовой точки зрения для музыкальных правообладателей, как и для книжных, и правообладателей — производителей программного обеспечения, игр и т.д., с первого августа ничего не поменяется. Мы посмотрим, к чему приведет история с появлением специального закона, посвященного регулированию оборота цифрового видеоконтента. Но разница положения музыкального и видеоконтента, связана с тем, что музыкальный видеоконтент на территории России отлично сработался с социальными сетями. И бесплатный для социальной сети контент легче всего встраивается в интерфейс сети, или видео, которое так же сейчас легко встраивается, является главным драйвером количества посещений социальной сети. А эти посещения, собственно, этой социальной сетью уже сейчас монетизируются.
«Газета.Ru»: Уже есть примеры?
Дмитрий Коннов: «ВКонтакте», естественно. «ВКонтакте» — это коммерческое предприятие. Мы это понимаем. Я сейчас с удовольствием считаю чужие деньги, потому что они как бы, собственно, мои в том числе. 40 млн посетителей каждый день в зоне рунета не могут возникнуть просто так. Если вы посмотрите исследования ВЦИОМ «Зачем люди заходят на «ВКонтакте», 92% заходят туда слушать музыку и искать новые музыкальные файлы. 99% заходят общаться. Из трех вариантов ответа два связаны с музыкой. Справедливо замечено, что 62% интернет-пользователей не могут различать контент. Это не является их задачей. Задача — выстроить функционал социальной сети или любого другого онлайн-сервиса так, чтобы у пользователей не возникало проблем с использованием контента. Мы принципиальные противники преследования пользователей. Но те, кто строит бизнес на эксплуатации контента, должны делиться с производителями контента.
Каким образом монетизируется "ВКонтакте"? Действительно ли успешно, как вы говорите, если сейчас идет разбирательство с правообладателями? // "Газета.Ru"
Дмитрий Коннов: Они зарабатывают деньги на рекламе. Если бы такой бизнес существовал без достаточного количества оборотов, просто коммерческих, не знаю, продавая баннерную рекламу, продавая, соответственно, специальную таргетированную рекламу, продавая возможность размещать специальные страницы или группы. Это не мой бизнес. Но, тем не менее, соответственно, если бы на этом сайт не зарабатывал, а несмотря на то, что он является частной компанией, существует всевозможная информация об объемах как минимум оборота рекламного в течение года у этого портала, соответственно, если бы он не зарабатывал, то, наверное, он бы разорился, закрылся и в общем существовал бы, наверное, на какие-то пожертвования. Соответственно, вопрос очень простой. Да, существуют всевозможные формы монетизации, но первое и главное, если вы создаете бизнес, который построен на привлечении внимания аудитории, а внимание аудитории привлекается именно с помощью наличия контента, с производителями контента вы обязаны делиться.
Простите, может быть, я приведу просто для простоты понимания банальный пример. Я думаю, что у наших читателей существуют машины. Вот представьте себе, с утра у вас раздается звонок в дверь и ваш сосед вручает вам ключи от вашей машины и говорит: спасибо, я отлично «побомбил», пока. Вот, собственно говоря, сейчас взаимоотношения социальных сетей и правообладателей выглядит именно таким образом. Мы даже не то чтобы не договаривались о том, что кто-то возьмет мою машину «побомбить», я вообще даже не собирался ее никому давать. Но, тем не менее, ситуация такова. Если от мира аналогий перейти к миру реальности, пользуетесь контентом для привлечения аудитории — соответственно, монетизируете аудиторию так или иначе, извольте делиться. Или убирайте контент.
Павел Катков: Я хотел просто упростить. Вы задавали вопрос, как «ВКонтакте» монетизируется на рекламе. А как монетизируется радио и телевидение? Точно так же. Ну то есть для большего упрощения: там же то же, вы, выключая телевизор, не платите. А канал откуда-то берет деньги. Откуда? Он берет деньги от рекламодателей.
Павел, Дмитрий сказал, что позиция его и его лейбла в том, чтобы не преследовать пользователей. Насколько нынешний закон позволяет не преследовать именно пользователей? // "Газета.Ru"
Павел Катков: Давайте сфокусируемся на вновь принятом законе, который вступает в силу на следующей неделе. Он сфокусирован на бизнесе. На бизнесе, который растет на ворованном контенте, на тех или иных участниках, представителях этого бизнеса. Существует заблуждение о том, что якобы там будут затронуты пользователи. Это заблуждение вытекает из формулировки: граждан или юридических лиц. Когда появляется формулировка «гражданин», имеется в виду должностное лицо в соответствующей коммерческой структуре, растущей, монетизирующейся на пиратских файлах. Это заблуждение, и я его пытаюсь развеять. То есть вновь принятый закон, 187-й ФЗ, целью своей имеет именно бизнес, а не пользователей.
Павел Рассудов: Во-первых, в законе говорится об информационных посредниках, которым может быть любой человек.
«Газета.Ru»: Почему это может быть любой человек?
Павел Рассудов.: Информационный посредник, то есть, например, моя кошечка, сделает ретвит-ссылки — и в этот момент мы все вместе станем правонарушителями. Кроме того, есть поправки Говорухина, где вводится ответственность в виде штрафов, в том числе для физических лиц, которые, я думаю, осенью будут приняты вместе с тем расширением списка информации, которую могут блокировать, с дополнением текстов, фото, аудио и так далее. Потом, сегодня пользователи привлекаются к ответственности. И это ответственность до шести лет лишения свободы. Причем 146-я статья Уголовного кодекса ошибочно помещена в раздел как преступление против конституционных свобод и против личности.
«Газета.Ru». Авторское право считается таковым.
Павел Рассудов: Авторское право — да. Хотя очевидно, что оно не такое. Какие здесь конституционные права? Это — разбирательство между различными хозяйственными субъектами. Например, сейчас мы помогаем в уголовном деле против семьи Лопуховых. Там правообладатели за 13 фильмов, которые они выложили в интернет, инкриминировали им ущерб в 38 миллиардов рублей. Эти оценки правообладателей на самом деле строятся на каких-то их личных домыслах. Уже сейчас в процессе уголовного дела, разбирательства, удалось снизить сумму претензий до 750 миллионов рублей, то есть в 50 раз. И я думаю, что это еще не предел, потому что эти оценки искусственно придуманы.
Если у них было какое-то конкретное количество скачиваний фильма — оценивалось или в стоимость DVD, или в стоимость билета в кинотеатр. В случае если с раздачи стояло ноль скачиваний, зачастую оценка ставилась просто по объему стоимости прав на этот фильм. Ну то есть его ни разу никто не скачал. Самое смешное: в процессе уличения их в этом преступлении представители РАПО, антипиратской организации, сами стали преступниками. Они скачивали и одновременно тут же начинали раздавать. Потому что такова технология. У них не было прав, в том-то и дело, что они сами стали нарушать права, и сейчас они путаются в показаниях и вообще ничего не могут на самом деле доказать. Но таких преступлений на самом деле в год происходит до 10 тысяч. И почти половина приходится на пользователей, которых подставляют подобным образом, как семью Лопуховых.
Павел Катков: Не надо сгущать краски. Ни один суд никогда по 146-й статье просто пользователю, который ретвитнул, как ваша кошечка, какой-то файл... 146-я статья существует больше десяти лет. Некоторые организации, присутствующие в этой комнате, еще не были созданы, когда была 146-я статья. Это старая статья. Что-то у нас массово люди не садятся. Потому что ни один суд никогда пользователю, который случайно что-то ретвитнул, никогда, извините меня, не назначит наказание в шесть лет лишения свободы. Здесь речь идет о том, когда люди специально, умышленно организовали сайт, организовали на нем возможность регистрироваться, стали привлекать рекламодателей, с них получать доходы, вели эту деятельность системно, годами и получали доходы. И после этого они, действительно, могут быть осуждены по 146-й. Не надо путать пользователя, случайно ретвитнувшего фотографию, и организованную преступную группу. Что касается информационного посредника, в 187-м ФЗ есть, все-таки речь идет не о физическом лице, который что-то ретвитнул. Там конкретно есть три субъекта: это владелец сайта, который раскрыт у нас в законе об информации, хостинг-провайдер и магистральный провайдер, оператор связи. Никакой пользователь, который что-то ретвитнул, законом не охватывается.
Марина Жунич: Я хотела сказать, что закон не дает пользователю одной довольно существенной возможности, которая прописана в западном законодательстве. Самая массовая категория правообладателей в интернете — это как раз пользователи. Одни могут выкладывать видео про кошечек, другие — выкладывать более талантливые видео про кошечек, которые мгновенно становятся хитами, и монетизировать их. Разговор о качестве этих видео — это отдельная тема. Но у пользователей те же права, что и у всех остальных участников процесса, на свои видео. И поэтому, скажем, западное законодательство об авторском праве, американское, которое мы приводили здесь в пример, предполагает возможность контруведомлений для пользователей, когда правообладатель жалуется на то, что пользователь нарушил его права, и пользователь может в ответ заявить в досудебном порядке, что на самом деле видео принадлежит ему на таких-то основаниях.
Почему снятый видеорегистратором, авторский ролик на YouTube, показывающий падение уральского метеорита, оказывается заблокированным за нарушение прав правообладателей (из-за того, что во время съемки этого ролика по радио звучала песня)? Вы не считаете, что нынешняя система "антипиратства" уже откровенно противоречит интересам общества и препятствует распространению общественно значимой информации под формальным предлогам? Когда будут приняты законы которые будут бороться с недобросовестными правообладателями, ущемляющими права граждан? // Леня
Марина Жунич: Правообладатель имеет возможность заблокировать. И в досудебном порядке он делает это значительно оперативней, чем те возможности, которые предполагает для него сейчас вступающий в силу закон. Но пользователь может это оспорить. Он сможет оспорить и в рамках закона, который вступил в силу, но для этого нужно предпринять значительно больше усилий и действий, тогда как механизм контруведомлений действует гораздо проще. Но самое интересное, и мы пытались это правообладателям объяснить: механизм контруведомлений, предписанный, например, DMSA, позволяет правообладателям снизить количество конкурентных злоупотреблений. Когда компания Икс отзывает или блокирует видео, на самом деле принадлежащее компании Игрек, у компании Игрек должна быть возможность оперативно восстановить доступ к своему видео, если оказывается, что на контент претендуют обе стороны. В настоящий момент по закону, который вступает в силу, это можно будет сделать только через суд.
Дмитрий Коннов: Хочу добавить с точки зрения правообладателя и историка по образованию знаю, что не существует сослагательного наклонения. Но если бы российские интернет-компании, потому что Google — все-таки международная компания. И, например, сотрудничество между Universal Music Group и Google развивается и в России. Если бы российские компании пользовались, например, Google ID, называй вы ее не Google ID, а как хотите, «ВКонтакте» ID и как угодно, абсолютно уверен в том, что темы для сегодняшнего обсуждения, связанной с законом просто не было бы. Но мы всегда будем скатываться в обсуждение качества контента, неизбежно, потому что людей интересует качественный контент, бесплатный. Не существует таких историй, связанных с качественным контентом, бесплатно. Я понимаю, что существует нишевая музыка, существует режиссерское кино. Но массовый качественный продукт производить бесплатно, если вам деньги, вложенные инвестиции не возвращаются, невозможно. Здесь я скорее поддержу своих киношных коллег. Потому что ситуация достаточно банальна и проста. Зарабатывать можно только вне пределов России, вот что плохо.
Павел Рассудов: Я хотел возразить по поводу невозможности делать что-то бесплатно и при этом качественно. Есть даже музыкальные сайты, на которых сами музыканты размещают свои произведения совершенно бесплатно. «Джаменда», «Флаттер»... Некоторые из них предполагают возможность отблагодарить автора прямо напрямую, ему на кошелек. А кроме того, есть отличные примеры, может быть, не из аудио и видео, но, например, из программного обеспечения, когда есть свободное программное обеспечение, которому удается конкурировать с пропрегитарным программным обеспечением. И здесь нет проблемы: у них совершенно другая модель монетизации. Программисты получают деньги за конкретную работу, а не за продажу копий. Они считают, что это правильно. Кроме того, такое программное обеспечение более надежно.
Дмитрий Коннов: Все очень просто. Если вы правообладатель, имеется в виду, если вы создали что-то, не важно, сделали музыку, сделали программное обеспечение, то вы можете сами распорядиться своей собственностью, это совершенно нормально. Но если вы получили деньги, продав это кому-то, то в этой ситуации тот, кто продал, из бизнеса превращается в министерство культуры. Я не хочу быть министерством культуры, я хочу зарабатывать в этой стране. Возможности, которые мне предоставляет именно российский интернет, с каждым месяцем становились все меньше и меньше. Эта ситуация надоела. Это достаточно распространенная в нашей стране проблема. Когда дело доходит до уровня «достало», как вы понимаете, трудно думать о правильности, продуманности, деликатности решений, учитывая интересы всех. Потому что на протяжении бума интернет-индустрии в России, интересы правообладателей интернет игнорировал.
Если группа людей приобрела электронную копию и предоставила к ней онлайн-доступ всем участникам покупки, будет ли это являться нарушением закона об авторском праве? И как отслеживается нелегальный контент? // Шишов Дмитрий (Munen, DESHIVA)
Как отслеживается нелегальный контент? // Ширвани
Павел Рассудов: Авторское право — это исключительное право, монополия. Монополия, которая передана в частные руки, авторам, частным компаниям. И которая никак не контролируется обществом. Вы, как пользователь, не обладаете никакими правами, кроме как посмотреть и держать контент в своем ящике, в тумбочке.
Павел Катков: Авторское право — действительно монополия. Но слово «монополия» не надо воспринимать негативно. Монополия — это собственность, это ваше. Когда тот или иной человек покупает диск, на диске предупреждается об ограничении использования. Он купил право слушать этот диск. Этот диск пользователь может подарить — физический носитель является вашей собственностью. Подарите его другу, купите другу второй. Это не проблема. Теоретически, пользователь может купить права, не диск, а права на трансляцию — и транслировать его. Но если мы начнем ущемлять право вот этого автора, этого правообладателя, по сути, мы начнем изымать у него собственность. Вот вы журналист, вы пишете тексты, в том числе, это литературное произведение. Едва ли вам будет приятно, если другое издание начнет эти тексты перепечатывать без вашего ведома. Это постоянно делается. И в данном случае никак права пользователей не ущемлены — пусть дарят диск, пожалуйста.
Дмитрий Коннов: Дело в том, что никакого налога на эту собственность они не платят. Приезжает фильм из Голливуда сюда к нам. Он что, заплатил за собственность?
Павел Катков: Авторские права, конечно, облагаются налогами. Там есть легатирование по налогу на добавленную стоимость.
Дмитрий Коннов: Это не собственность, на самом деле. Это временные права. Только которые сегодня почему-то безумным образом раздуты и уже на самом деле не защищают автора, а защищают наследников 70 лет после смерти самого автора. Сколько строится бизнес-план? 10 лет, 15 лет, 20 лет, с момента публикации произведения. Это объективные, нормальные цифры, которые можно было бы понять. Но когда это 70 лет после смерти автора, это означает, что произведения, которые сегодня создаются, они на нашей жизни никогда не попадут в общественное достояние.
В США был период, когда права на землю принадлежали собственнику земли и до облаков. Когда самолет пролетал над этой собственностью, собственник хотел получить с самолета деньги, он говорил: у нас здесь бегают козы, они начинают давать меньше молока. Но потом общество объединилось и поняло, что необходимо изменить этот закон, потому что для всех полезно, чтобы летать над США для граждан США было бесплатно. Давайте и сейчас искать компромисс, а не ужесточать этот закон.
Павел Рассудов: Вернемся к закону. Ссылки теперь у нас становятся тоже правонарушителями. Не только какой-то контент, но и сама ссылка. Я видел сайт, который посвящен разоблачениям различных колдунов и ведьм. Это форум генерируется пользователями, и он был полностью набит детской порнографией и продажей наркотиков. Как вы думаете, почему это произошло? Я думаю, не от того, что разоблачители колдунов действительно продают наркотики и детскую порнографию.
«Газета.Ru»: Им слали такой контент, чтобы их закрыть?
Дмитрий Коннов: Безусловно. По закону о черных списках. Сегодня мы этот перечень информации, за которую можно так вот заблокировать любого человека, расширяем. Соответственно, даже если я сегодня опубликую ссылку, я не знаю, что завтра будет по данной ссылке. Не появится ли в комментариях на ссылку, которую я оставил, другая, запрещенная ссылка, и за которую будет запрещена та страница и моя ссылка и так далее.
«Газета.Ru»: Ну, да, Павел Катков говорит о том, что никто не будет отдан под суд за то, что разместил ссылку. Но, тем не менее...
Павел Катков: Нет, я говорил, что не будет уголовной ответственности за небольшое правонарушение. По прошлому оратору: коллеги, 70 лет после смерти автора — это обычная наследственная логика. Вы если себе на квартиру заработаете — вы ее завещаете детям, дети внукам, а внуки правнукам. А здесь 70 лет — и отдается всем. По-моему, это вполне справедливо и нормально.
Марина Жунич: Я хочу сказать, что мы спорим и говорим об антагонизме между правообладателями и интернетом. Его не должно быть. Потому что нам, как интернету, нужен качественный, легальный хороший контент. Правообладателям нужно продавать свой контент. Они это могут делать разными способами, но интернет — это средство продаж и сейчас для многих, и одно из основных, наверное, для очень скорого будущего. Поэтому нам просто нужно договариваться, искать баланс. И мы говорили о пользователях, которые не знают, что такое легальный, что такое нелегальный контент. Я не вполне с этим согласна.
Были исследования, например, Фонда общественного мнения, и не только, которые говорили о том, что около четверти российских пользователей два года назад были готовы покупать легальный контент. Поэтому это просто нужно развивать. И четверть пользователей, которые готовы платить, притом, что в интернете много моделей бесплатных для пользователей рекламных моделей, все равно продвигают легальный контент, но пользователь за это не платит, это очень обнадеживающая статистика. И она говорит только о том, что нужно запускать новые сервисы, новые модели потребления. Скажем, с момента появления шведского сервиса «Spotify», пиратство в Швеции сократилось тоже на четверть.
Дмитрий Коннов: В Норвегии объем нелегального использования музыкальных файлов упал на 80%. Это означает только то, что страна, в которой было принято платить смсками еще в 90-е годы, то есть технически продвинутая, а поверьте мне, с шведскими и норвежскими налогами сложно сэкономить. Соответственно, как только предлагается удобный и правильно организованный сервис, в частности, как музыкальный Spotify, который, я надеюсь, выйдет и на территорию России. У нас уже сейчас происходят правильные движения наших российских музыкальных сервисов именно в этом направлении, когда они ориентированы на потребителя, который живет с смартфоном и wi-fi.
Вопрос к Коннову. Дмитрий, скажите, а что делают правообладатели, чтобы лицензионный контент стал более доступным для людей? Интересуют, конечно, больше фильмы, чем музыка. Когда правообладатели сами пойду на встречу современному миру и предложат альтернативные схемы привлечения денег и распространения лицензионного контента? Я к тому, что можно же сотрудничать, а не бороться. // Максим
«Газета.Ru»: Я от себя добавлю, что я застал предыдущий раунд борьбы с пиратством, когда производители CD всячески ущемляли пиратов, производящих CD. И когда выпускающие компании, вы, по-моему, тогда в Universal Music не работали, но все рекорд-мейджоры продвигали только свои новинки. То, что было 1-5 лет назад, было невозможно найти в магазинах. Борьба с пиратством заканчивалась тем, что пиратов закрывали за то, что они печатали старую хорошую музыку, которую я, например, хотел купить. Что делают лейблы для того, чтобы был доступен любой контент, а не только тот, который выгодно продвигать?
Дмитрий Коннов: Сначала я все-таки отвечу на вопрос читателя. Дело в том, что ситуация выглядит следующим образом. Как справедливо заметила Марина, существует большое количество сервисов, в том числе и в России. Например, сервис «Яндекс.музыка», которым вы можете пользоваться там, где есть выход в интернет. Вы можете получить бесплатный wi-fi, вы можете заплатить за него и пользоваться десятью миллионами треков абсолютно бесплатно. При этом, это абсолютно легальный сервис, и правообладатели имеют свои договоренности с «Яндекс». Такая же история и со Spotify. Вы пользуетесь этим сервисом в Швеции, или в Англии, или даже в Америке, ничего за это не платя. Если вы хотите получить сервис без рекламы, иметь оффлайн-доступ к вашему плей-листу и сидя в самолете, пожалуйста, заплатите определенную копеечку.
Сейчас подписка на «Яндекс» составляет 199-249 рублей, в зависимости от места, где вы это приобретаете. Это приложение, которое позволяет как бы носить музыку с собой, даже оффлайн. С точки зрения москвича получить доступ ко всей музыке за 250 рублей в месяц — эквивалентно самому дешевому билету в кинотеатр в 3D в районе метро «Варшавская». Мы понимаем, что существует еще определенная история, связанная с тем, что где вы это оплачиваете, и т.д. Но с точки зрения жителя Москвы, 150-250 рублей в месяц за вполне определенный сервис — не являются значительной, высокой ценой. Более того, мы периодически «Яндекс» организуем скидки, когда цена понижается до 99 рублей. Напомню, что проезд в московском метро стоит 30 рублей на одну поездку — мне кажется, это вполне себе вменяемые деньги. Если вы не хотите их тратить — найдите выход в интернет и получите все бесплатно.
«Газета.Ru»: То есть, в принципе, схемы легальной монетизации есть и они активно используются.
Дмитрий Коннов: Абсолютно. Коллеги, я как все-таки представитель креативной индустрии, которая живет в интернете, могу вам сказать, что, конечно, и у музыкальной индустрии существовало некое неприятие всей этой истории, попытка заставить интернет играть по каким-то своим правилам, но, думаю, что последние лет пять, в общем, существуют более чем тесные и дружеские, партнерские отношения. Вопрос состоит в том, что, к сожалению, в России существуют кейсы, когда интересы правообладателей полностью игнорируются. И если бы практику Google разделяли бы все российские компании, а не только упоминаемый мной «Яндекс», то половины вопросов, которые мы сейчас получаем, более того, половины тем для текущей дискуссии, просто бы не было.
Павел Рассудов: Есть различные модели. Есть проблемы с видео. Потому что легальные онлайн-кинотеатры... их библиотека никуда не годится. Есть набор топовых фильмов, но мировой художественной библиотеки в них просто нет.
Марина Жунич: Это вопрос наличия базовой защиты прав. Потому что на YouTube мы не жалуемся на нехватку интересного контента. «Мосфильм» стал выкладывать всю свою «золотую коллекцию» спустя какое-то время после того, как они поняли, как работает механизм блокирования нелегального контента. Они его прочувствовали, поняли, стали выкладывать — у них нет никаких проблем с этим, сейчас они монетизируют. И у нас в программе около двух с лишним тысяч партнеров, лейблов в России. Система должна отвечать задачам сети, о которой идет речь. Мы в свою систему вложили более $35 млн, но у нас огромные масштабы. 100 часов видео в минуту загружается на YouTube. Поэтому не надо говорить о том, что каждая компания должна иметь такой же оснащенный и такой же продвинутый механизм, потому что это просто убьет стартапы, о которых мы здесь можем говорить. Я не про пиратские стартапы говорю, я говорю про легальные модели потребления.
Павел Катков: Если легальные модели потребления, все-таки давайте тогда мы договоримся о следующем. Если вы открываете ООО, такую одну из самых простейших и наиболее популярную форму ведения предпринимательства, бизнеса в России, вы вынуждены руководствоваться вполне конкретными законами. Если вы открываете ООО, которое начинает действовать в интернете, и этот ваш стартап, собственно, набирает аудиторию на пиратском контенте — да провалитесь вы пропадом.
Павел Рассудов: Не совсем корректный пример, особенно употребление слова «воруете» в отношении копирования. Копирование не является воровством, это общеизвестный факт. Помимо «Мосфильма», есть еще большое количество киностудий, которые существовали в советский период, существовали на деньги налогоплательщиков. На какой-то момент их произведения стали объектом частным авторских прав. То, что было культурным наследием, сегодня фактически принадлежит отдельным частным компаниям. Кроме этого, интернет — это как бы сообщающиеся сосуды. То есть, если сейчас в первую очередь будут зажиматься какие ресурсы — понятно, это будет «ВКонтакте», уже есть список 15 ресурсов, к которым правообладатели будут иметь претензии, можно их плодить большое количество раз. Но куда пойдет пользователь? Если пользователь не найдет этого там, где он хотел это найти, он пойдет туда, где это будет нелегально. Причем, возможность на самом деле обойти этот закон будет. И торрент-трекеры готовы к этому. У них есть по несколько сотен доменных адресов, они готовы на новые технологии и менять IP-адреса бесчисленное количество раз. Поэтому в первую очередь данный закон ударит по тем ресурсам, которые хотели бы находиться в легальном поле.
Павел Катков: Это правда, и об этом мы говорили с самого начала, что у нас есть большое опасение, что именно по таким ресурсам закон и ударит. Но хотелось бы сказать немножко о другом. Смотрите, сейчас мы обсуждали не столько нашу жизнь, начиная с 1 августа, то есть, что изменится в наших взаимоотношениях, ухудшится, улучшить жизнь для компаний, правообладателей, пользователей, сколько мы тут вот все так или иначе рассуждали, философствовали вообще о том, какие базовые принципы заложены в охрану интеллектуальной собственности, в том числе в интернете. А это означает, что закон, когда он принимался, вот таких экспертных обсуждений, с привлечением всех заинтересованных сторон, было недостаточно. И то, что обсуждалось с коллегами до этого, пострадает ли пользователь, будет ли он нести ответственность, вы знаете, государство само сильно напутало в этой истории.
Сергей Плуготаренко: Ведь мы видели, и давайте не забывать об этом, как вносились эти законы. Сначала появился законопроект минкультовский, который очень сильно отвлек внимание всех, который две недели подвергался пристальной экспертизе. Мы его обсуждали, и там действительно предусматривалась ответственность пользователей. И, наверное, в том числе под нажимом различных пользовательских организаций, самих пользователей, государство пошло навстречу, исключило эти позиции. И тут, как чертик из табакерки, появился другой законопроект, который в конечном счете и был принят, с минимальными изменениями. И вот что нам, наверное, сегодня нужно обсуждать. Мы все живем в правовом государстве, через неделю закон вступит в силу, и нам нужно обсуждать, как будет выглядеть наша жизнь с этого момента. Все будет зависеть от того, какое будет правоприменение. Здесь хотелось быразвенчать мифы, которые я уже услышал за «круглым столом», для того чтобы это самое правоприменение происходило правильно. Чтобы все органы и все субъекты, ответственные за исполнение закона, правильно понимали, о чем идет речь, с чем мы боремся. Миф первый, прозвучал он здесь, я вынужден его как-то прокомментировать. Что интернет зарабатывает там, где он торгует правами произведений. На самом деле интернет создавался и монетизировался исключительно не как площадка, где будут продаваться оффлайновые контенты, а как площадка, на которой осуществляется продажа, распространение, агрегация, обработка юзер-дженерейт-контента. И я думаю, что доля такого контента на всех хостинг-платформах, видеохостинг-платформах велика. К сожалению, есть пока только эмпирические оценки, что, наверное, UGC в интернете порядка 80%. То есть контента, который пользователь сам загрузил.
Это первый термин. И интернет создавался ради этого. И он умеет монетизировать, зарабатывать на этом. Да, интернет оказался такой хорошей средой для распространения всего чего угодно, в том числе и нелегального. Но давайте не забывать, что это не первопричина существования интернета, и это не главный, наверное, драйвер роста экономики интернета. Вот мы показывали на одной из презентаций, что интернет сегодня составляет у нас уже более одного процента от ВВП России. Это примерно полтриллиона российских рублей. И рынок игровой, который является 1/13 частью вот этого большого рынка, он уже в 2012 году обогнал по оборотам рынок видеопроката в России. А весь интернет — он в десятки раз больше. И очень не хочется, чтобы, защищая права тех, в финансовом опять же эквиваленте, давайте будем циниками хоть на минуту. Давайте деньги померяем, с чем мы боремся, и что мы можем затронуть. То есть, мы боремся с небольшой частью, если в финансовом выражении посмотреть на нее. А можем затронуть большую, можем привести к тому, что одна из экономик, которой, в принципе, наше государство, пользователи и интернет-компании должны гордиться, может пошатнуться. Но это как бы одно соображение. То есть, UGC, в противовес торговле оффлайновым профессиональным контентом — это некий миф номер один, который я хотел бы развенчать. Второй миф — это пользователь. Но я больше чем уверен, что к пользователю наше государство вернется, и какие-то карательные меры по отношению к пользователю, те же штрафы, они будут предусмотрены. Что касается фонограмм. Но ведь звучало из уст инициаторов закона, из уст депутатов, Митрофанов на последнем совещании совета по культуре в Госдуме сказал, что осенью, конечно же, будут вноситься изменения. Первая среда, которую будут стараться в этот закон привнести, это будут почему-то игры. Хотя мы даже в какой-то момент произвели, показали аналитику, что игровой рынок очень сильно перестроился, в отличие от рынка оффлайновых правообладателей, они нашли возможность с помощью интернета монетизироваться, изменив просто парадигму дистрибуции своей. Раньше было по-другому. То есть, раньше ты покупал копию игры, ты мог ее воровать, выкладывать точно так же на пиратском ресурсе, ломал. А сейчас — нет, ты бесплатно скачиваешь игру, а вот за опции ты платишь. Конечно, их можно ломать. Но это совсем другой по уровню бизнес. То есть, кардинально была изменена парадигма. Создатели игровых ресурсов не пошли к законодателям, не стали лоббировать изменение законодательства. Они просто сами подстроились. Я не говорю, что это хорошо или плохо. Просто это некий кейс.
Относительно того, готовы или не готовы платить, мы это уже обсудили. Действительно, 40% интернет-пользователей пока еще не готовы платить. Но их и не надо заставлять платить, площадки сами придумают модели, по которым пользователь может потреблять легальный контент, не платя за него. При этом, площадки этот контент монетизируют за счет рекламных моделей. И мне кажется, что главный месседж, который нужно обсуждать после того, как закон уже принят, ну, что поделаешь, можно лоббировать в него поправки, и это, может быть, благодатное занятие, может быть, нет, самое главное, на чем нужно сконцентрироваться, на том, что государство немножко, конечно, увело нас всех в сторону, приняв так поспешно закон, потому что совершенно за бортом остались такие вопросы, как повышение медиаграмотности. Это могут сделать только совместно государство и интернет-бизнес, правообладатели, чтобы пользователь понимал, какой контент он все-таки потребляет. И чтобы пользователь мог найти аналог ворованному контенту на легальной площадке и потребить его быстро, то есть, в хорошем качестве, за минимальную плату или бесплатно, быстро найдя этот контент. То есть повышение медиаграмотности и представления пользователей о том, какой контент вообще бывает и как его правильно потреблять. И следующий момент, все-таки, наверное, государство не должно вмешиваться в экономику. Оно не должно регулировать то, что может быть отрегулировано нормальными экономическими механизмами. Что должно государство создавать — инфраструктуру. Экономическое регулирование — это, конечно, хорошо, но когда инфраструктура построена. А в случае с кинотеатрами и с интернетом мы понимаем, что это пока не так в нашей стране.
С какими сложностями столкнутся российские интернет-компании после вступления в силу закона? У части из них есть опыт следования законам других стран – почему в данном случае вся отрасль говорит об угрозе своему существованию?«Роскомнадзор» не всегда умеет блокировать доступ к конкретным «запираченным» файлам, а нередко блокирует ресурс целиком – справедливо ли это по отношению к провайдерам контента и другим представителям отрасли? // "Газета.Ru"
Павел Катков: У нас сложность одна. У профессиональных игроков одни опасения, одни риски. Они боятся, что они будут завалены обеспечительными мерами. Они должны будут блокировать контент по предписанию Мосгорсуда и распоряжению Роскомнадзора, и этого может быть много. С видеоконтентом основной пик предполагается первые две пятницы сентября, потому что в августе будет процесс притирки. И для того, чтобы понять, насколько эти опасения случатся, насколько это будет реальностью, мы создаем ресурс, мы его запускаем 1 августа, на котором мы постараемся собирать все кейсы и привлекать внимание к тем кейсам, которые, на наш взгляд, являются несправедливыми, результатом ошибки какой-то выданного предписания. И второе, что мы делаем — в середине сентября проводим большую конференцию на площадке РИА «Новостей», посвященную как раз-таки правоприменению этого закона. Пройдет полтора месяца, посмотрим, какие кейсы случились. То есть, очень цивилизованно, очень спокойно, но, тем не менее, с пристрастием будем следить за ситуацией.
Марина Жунич: Два небольших комментария. Мне нравится работа, которую сейчас делает Роскомнадзор. Он пытается побудить правообладателей пользоваться механизмами досудебного регулирования. И это, собственно, то, что и должно делать государство — стимулировать создание механизма досудебного регулирования в интернете. Чтобы правообладатели договаривались с компаниями, снимали, блокировали контент. Это значительно оперативнее и значительно менее болезненно для интернета, в принципе, это нормальная практика. Не то что даже суды не будут завалены, просто не дойдет тогда дело до IP-блокировок, которые обозначены в законе и висят над нами дамокловым мечом.
Роскомнадзор завтра как раз собирает совещание на тему подписания коммюнике. У меня есть вопросы по тексту, но я надеюсь, что это, по крайней мере, правильный позитивный тренд, и мы сумеем его развить. И мне кажется, что в сентябре нужно провести парламентские слушания. Обсудить уже сложившуюся к этому времени правоприменительную практику. Взвесить необходимость и целесообразность поправок в закон. Обсудить возможность закрепления в законе механизмов вот этого как раз досудебного урегулирования. И дать правообладателям, которые к тому моменту, потому что совершенно не все знают, что они могут делать в интернете, дать им возможность с этим ознакомиться уже как-то в новых условиях. Мне кажется, это было бы правильно.
Павел Катков: Наша главная проблема от вступившего в силу закона, что нас там нет, — это музыки. Но, как представитель творческой индустрии, я не разделяю опасения коллег из интернет-отрасли, что они будут завалены исками. Потому что сегодня правообладатель может, например, подавать иски, не по новому закону, а по старому закону, но, тем не менее, суды исками не завалены. На самом деле, было бы заблуждением думать, что правообладатель спит и видит, как бы ему заплатить побольше юристам, чтобы они заваливали суды исками. Это не так. На самом деле, правообладателю просто, если у него его контент нормально и законно монетизируется, лишнее применение тоже не нужно. Поэтому я оптимистично смотрю в будущее, которое у нас начнется с 1 августа.
Вопрос к Павлу Каткову. Многие, в том числе Дмитрий Коннов, РАЭК, говорят как раз-таки о монетизации. Вы участвовали в разработке этого закона. Скажите, действительно ли этот закон обоснован? Действительно ли он настолько нужен? Неужели нельзя было найти альтернативную законодательную меру, для того чтобы монетизировать, а не наказывать? // "Газета.Ru"
Павел Катков: В интернете легальный и нелегальный контент — это сообщающиеся сосуды. Если вы закрываете нелегальный — люди не идут под ковер, то есть, люди идут смотреть легальный контент. И оно может быть, оно может не быть. В части музыки, легально есть почти что все. На «Яндекс.музыке» почти 10 миллионов песен. Это очень много, я уверяю вас. И сейчас они перетягивают аудиторию «ВКонтакте» к себе, легализуя эти треки. Процесс уже пошел. Поэтому, если вы пережимаете нелегальное, публика идет на легальное. И аудитория легального растет.
«Газета.Ru»: А чего же компания «Яндекс» так встревожилась из-за этого закона? Они, пожалуй, были самыми радикальными.
Павел Катков: Этот вопрос надо задать компании «Яндекс». Я могу ответить за них, поскольку их нет. Это версия. «Яндекс» — это же компания многоликая. То есть, у нее не только «Яндекс.музыка», у них «Яндекс.видео». Это сервисы, на которых лежит пиратское видео. И, конечно, наверное, коллеги поэтому опасаются. Это, конечно, версия, я к ним в голову попасть не могу. Поэтому вы задали вопрос, как закон поможет монетизировать — вот так закон поможет монетизировать. Публика, когда будет заблокирован нелегальный контент, просто пойдет на легальный. Я лично прогнозирую, что легальные сайты с легальным контентом они более существенно, так скажем, экономически поднимутся.
«Газета.Ru»: Я могу сказать, что сайты с легальным контентом сейчас очень бедны. Просто в библиотечном плане.
Павел Катков: А здесь надо разделять музыку и кино. Сайты с музыкальным легальным контентом очень богаты контентно. А вот сайты с видео — да, вы правы. Понимаете, модель видео такова, что там жесткие окна дистрибуции. Пока у вас не закончился прокат в кинотеатрах — вы не отдаете на DVD, и так далее. А музыка есть всегда.
«Газета.Ru»: Надо сказать, что представители Ассоциации кинопродюсеров и телевещателей не смогли к нам сегодня прибыть, к сожалению, равно как и представитель компании «Яндекс». Мы их звали.
Марина Жунич: Я проясню позицию интернет-индустрии. Мы абсолютно совпадаем в взглядах с компанией «Яндекс», и с другими компаниями, в том что касается этого закона. Закон содержит для нас опасные вещи. Это IP-блокировка. Которая предполагается, которая вредна для интернета, как мы много раз говорили в части закона о «черных списках». То, как, например, закон о «черных списках» применяется аккуратно, одно дело. И большое спасибо Роскомнадзору, что они применяют его очень точечно.
«Газета.Ru»: Завтра там сменится начальство, и он будет применяться очень неаккуратно, например.
Марина Жунич: Мы против блокировки легальных ресурсов. Просто, по крайней мере, то, что вижу, закон применяется достаточно точечно. Но наличие механизма в законе опасного, это как дамоклов меч, оно, естественно, опасно и неприемлемо. Но при этом я надеюсь, что мы сможем с правообладателями договариваться и все-таки закон не приведет к катастрофическим последствиям.
Павел Рассудов: Не знаю, увидели ли читатели, что данный закон не имеет своей целью защиту отечественной культуры, которая изначально декларировалась. Когда год назад принимался в такой же спешке закон по «черным спискам», мы тогда же сразу говорили о том, что под видом защиты детей, которых, кстати, никто не защитил, на самом деле, до сих пор как дети находились в опасности — так они и находятся. Будет расширяться этот список. А правопримерение таково, что... вот мы ведем мониторинг по несправедливо заблокированным ресурсам, можем сказать, что в разный период времени это было от пяти до 15 тысяч сайтов, которые блокировались несправедливо. Поэтому год назад началось регулирование интернета, и если интернет-отрасль не среагирует, не даст отпор, не покажет, что как бы не надо нас регулировать такими методами, то будет продолжаться и дальнейшее регулирование, и будут вас прогибать дальше, до тех пор, пока вы не будете прогибаться таким образом, каким это нужно для государства.
Вопрос к пиратам. Свободный копирайт – утопия или реальность? Музыкальная индустрия уже перестроилась под «пиратов», доходы рекорд-индустрии падают. На что мы будем снимать кино, если все будут бесплатно смотреть его "ВКонтакте"? // Сергей
Павел Рассудов: Есть такой миф, что если не будет копирайта, то никто не будет делать произведений. Есть исторические реалии, когда, например, когда возник копирайт, это XVIII век, в Англии, в то же время в Германии не было никаких законов. И в этот период в Германии наблюдается огромный рост числа публикаций, большое количество авторов. И вообще научно-технический прогресс получил огромный рывок. То же самое было с появлением телевидения. Когда появилось телевидение, Голливуд просел больше чем на 300 пунктов. Но буквально за десятилетие он смог сориентироваться и понять, что, в общем, телевидение тоже вполне нормальная история, через которую можно зарабатывать.
Поэтому здесь с интернетом будет все то же самое. И создаются фильмы. Но меня возмущает, что те фильмы, которые сейчас создаются в том числе за госдотации, они не попадают в общественное достояние. При этом, в Гражданский Кодекс лоббировали статью о том, чтобы все, что производится на деньги налогоплательщиков, обязано попадать в общественное достояние. Но силами контент-индустрии, правообладателей это было удалено. Потому что понятно, что невыгодно. Они хотят получать деньги и ни с кем не делиться.
Коллеги, в заключение, если кто-то хочет подытожить, пожалуйста. // "Газета.Ru"
Дмитрий Коннов: Я имею право подытожить, потому что представляю, во-первых, креативную индустрию, никак не связанную с текущим законом. Потому что обещать — не значит жениться. И обещания наших парламентариев, к сожалению, или к счастью, не всегда соответствуют тому, что они предпринимают. Во-вторых, хочу сказать, что музыкальная индустрия представляет из себя как раз тот самый элемент трансформации, результатов трансформации, от непринятия правил, действующих в интернете, я сейчас говорю совершенно на глобальном уровне, до интеграции музыкальной индустрии в интернет. Соответственно, из развитых стран только в Германии пока интернет-продажи не превысили 50 процентов от общего оборота индустрии. Посему, соответственно, интернет не зло, интернет не враг, интернет — это просто новая среда потребления музыкального контента, коль уж я занимаюсь музыкой.
И здесь как бы присутствует компания Google, которой хочется высказать слова благодарности и за YouTube, и за премиальные, потому что мы зарабатываем вместе. Вот мы здесь, вдвоем сидя, зарабатываем на подобных сервисах. И за премиальные видеосервисы, и за YouTube, не говоря уже про появляющийся в России еще один онлайн-магазин по продаже треков под маркой Google Play Music. Хочется сказать, что, вне зависимости от того, как компания Yandex Generale относилась к закону, их опыт создания российского стриминга более чем положительный. И факт прорывных действий этой компании и в области развития приложений, и в области интеграции с мобильными телефонами, просто делает ей честь.
Если бы два других лидера российской интернет-индустрии, компания «ВКонтакте» и Mail.ru Group, действовали бы в этой истории точно так же, как действуют Google и Yandex, 50%, а то, я боюсь, 60% процентов того количества вопросов и того количества тем, которые мы сейчас с вами обсуждали, просто не было бы. Поэтому, собственно говоря, мы оцениваем то, что происходит сейчас, скорее как некое принуждение к миру, назовем это так. Чтобы те компании, которые не проявили доброй воли во взаимоотношениях с правообладателем, а поверьте, у нас есть кейсы и по первой, и по второй компании, когда мы пытались договориться, были принуждены договариваться с правообладателем. Музыкальные правообладатели — это люди, живущие в интернете, и работающие для интернета.
http://www.gazeta.ru/interview/nm/s5503937.shtml