Сообщений в теме: 127

[Иринка42]

Любопытно.

[Эльжбета]

Спасибо, действительно интересная информация!

[Иринка42]

Администрация ИК-2: Алехину освободят на следующей неделе

 

Мария Алехина и конвой. Фото Е. Михеевой/Грани.Ру

Реклама

Политзаключенную Марию Алехину, которая подпала под амнистию к 20-летию Конституции, освободят на следующей неделе. Как сообщает активистка группы поддержки Pussy Riot со ссылкой на Нину Кирсанову, замначальника ИК-2 в Нижнем Новгороде, где содержится осужденная.

Между тем сама Алехина была уверена, что окажется на свободе уже в пятницу. "Раздала все свои вещи, еду, книги, - сообщала накануне та же активистка. - Очень волнуется за подруг и просит ОНК не оставлять их".

В Нижний Новгород приехала мать политзаключенной Наталья Алехина. Однако свидания с дочерью ей в пятницу не дали, заявив, будто осужденная его "не хочет". "Вся колония в страхе забаррикадировалась, и людей с передачами не пускают внутрь", - отмечали активисты.

Постановление об амнистии было принято Госдумой в среду и тогда же, после официального опубликования, вступило в законную силу. Одна из статей УК, на которые распространяется амнистия, - 213-я (хулиганство); именно по ней и были осуждены участницы Pussy Riot. На исполнение амнистии постановление отводит полгода.

Двухлетний срок Алехиной истекает раньше - в начале марта 2014-го 

 

http://grani.ru/tags/amnesty/m.222643.html

[Иринка42]

Pussy Riot пообещали повторить "панк-молебен"

Участница группы Pussy Riot Надежда Толоконникова, освобожденная по амнистии.

© Александр Паниотов/РИА Новости

Вышедшие на свободу по амнистии Надежда Толоконникова и Мария Алехина заявляют о том, что их песня не была допета, и будет новый концерт.

Алехина была освобождена из нижегородской колонии, а Толоконникова покинула стены Туберкулезной больницы УФСИН Красноярска.

При этом обе амнистированные девушки выступили как с критикой властей, так и прогнозируя продолжение собственных выступлений.

Вышедшая за пределы больницы Толоконникова, встретив своего мужа Петра Верзилова и группу журналистов, высказалась о своем намерении заниматься поддержкой заключенных и стремлении контролировать нарушения в уголовно-процессуальной системе.

Что касается выступления в храме Христа Спасителя, за которое участницы группы и оказались за решеткой, то Толоконникова сказала, что тот концерт прошел "комом", но второй будет лучше.

В подобном ключе высказалась и Алехина, по мнению которой, недопетая песня должна быть допета до конца, сообщает "Интерфакс".

[Иринка42]

Марат Гельман: Благодаря Pussy Riot мы увидели, как государство с помощью репрессий создает героев

Мария Алехина и Надежда Толоконникова на свободе. Толстые журналы всего мира включили их в списки выдающихся мыслителей, самых влиятельных людей искусства и самых впечатляющих персон года. В России их чаще называют «хулиганками», «блудницами», а то и кем похуже. Каким стало наше общество после процесса Pussy Riot? Об этом «Снобу» рассказали писатель Виктор Шендерович, режиссер Алексей Попогребский, актер Сергей Юрский и другие  

 

Фото: AFP/Eastnews

+T -

Екатерина Самуцевич, участница группы Pussy Riot:

Духовенство — одно, а общество — другое. Власть пыталась изобразить: раз вопрос связан с храмом Христа Спасителя, значит, он один из важнейших для России. Но это совершенно не так. Многих людей этот храм вообще не устраивает, даже многих верующих людей. Это символ сращивания РПЦ с Кремлем. Реакция была накручена. Кто-то, конечно, услышал искаженную информацию, кто-то смотрел Мамонтова, и у многих отношение было неправильное. Те, кто знал ситуацию, были на нашей стороне.

Конечно, Pussy Riot  сидели не зря. Наш арест был первым, он положил начало карательным мерам власти. «Болотное дело» и все прочие процессы начались потом. И наше дело обозначило перемены, которые произошли в обществе. К сожалению, они произошли в худшую сторону.

Сегодняшняя амнистия — имитация оттепели перед Олимпиадой. Общая ситуация  ухудшилась, и наш процесс первым показал, что именно происходит. Когда начинают сажать художников за такие мирные жесты, значит, в стране очень плохая ситуация.  

Лев Рубинштейн, писатель:

Лучше человека не испытывать таким образом, но есть люди, которые от тюрьмы становятся хуже, слабее, а есть люди, которые от этого результативно выигрывают. Испытание и закалка получились серьезные. Они очень доблестно все это пережили, выросли интеллектуально и духовно. Они стали большими художницами как раз за счет карательных действий нашей власти. 

Страну это мало изменило, потому что только телезрителям «Дождя» и читателям «Сноба» это кажется важным, и мы — это точно не все. Подавляющее большинство населения могут об этом вообще ничего не знать. По моим наблюдениям, за ситуацией больше следили в Европе или в Америке. Конечно, это меняет жизнь нашей страны, но очень медленно. Вот книги Чаадаева, они меняли жизнь в России? Может, образ мышления какого-то образованного сословия, но не более того. Здесь та же история. 

Алексей Попогребский, режиссер:

Зря ничего никогда не бывает. Все, что  мощно выбивает людей из жизни (а ограничение свободы по мощности воздействия — это один шаг до смерти), должно сильно влиять на всех нас. Вопрос лишь в том, как каждый из нас этим распорядится.

Олег Басилашвили, актер:

Поступок этих девиц я расцениваю как злостное хулиганство, за которым должно было последовать какое-то наказание. Независимо от того, где совершено хулиганство — в детском садике, в церкви или в доме культуры. Но это типичное административное нарушение, которое наказывается общественными работами или штрафом. Срок они получили за то, что произнесли всем известные слова. Этого я понять не могу. Танцы в церкви отвратительны, но и реальных сроков быть не должно. Я увидел, насколько наша судебная система несовершенна. 

Марат Гельман, директор «Центра современного искусства»:

Мы многое узнали. Узнали, как устроена судебная система в нашей стране. Начали понимать, что главная проблема в судах, а не в Путине и «Единой России». Узнали, что люди, которые называют себя верующими, делятся на два больших кластера: на читающих книги, Евангелие, пытающихся жить по Христу, — и на тех, кто готов нарушать заповеди Христовы для защиты церкви. Мы узнали и поверили в то, что за права человека и достойную жизнь можно бороться даже в тюрьме. Мы увидели, как государство с помощью репрессий создает героев.

Многие люди разошлись во мнениях после акции Pussy Riot. Получилось два больших лагеря. Сейчас, когда девушки вышли, я надеюсь, есть шанс восстановить социальный мир.

Сергей Юрский, актер:

Блиц-опросы провоцируют совершенно безответственную болтовню. Многие также и об освобождении Ходорковского пытаются что-нибудь да сказать. Я думаю, сейчас не надо взбалтывать воду и судьбы людей. Это крайне опасно, и все еще касается судеб тех, кто остается сидеть по тюрьмам и колониям.

Многие забыли, с чего вся эта история началась. Она началась с акта распущенности. Но к сегодняшнему дню девушки изменились и стали другими людьми. Нельзя сказать, что их перевоспитали, так же как не каторга воспитала Достоевского, хоть и повлияла на него.

Виктор Шендерович, писатель:

Слава Богу, что они на свободе. Плохо, что не сидят те, кто их посадил. Невиновные девочки сидели почти два года. Но все-таки они провели все это время в тюрьме не зря. Мы поняли, в какой опасности находится наше общество, и еще раз осознали, что находимся в крайней зависимости от ярости одного человека, еще раз осознали масштаб нашего бесправия, увидели нашу жуткую нетерпимость. Это дело раскололо общество и дало нам сильный сигнал. Мы должны понимать, что это была только лакмусовая бумажка, и каких-то сдвигов сейчас не будет. От понимания до применения всегда проходит какое-то время, изменения не происходят прыжком. Надеюсь, что мы почувствуем хотя бы перемены в отношениях, по крайней мере очень многие вокруг ощутили серьезную угрозу в связи с этим делом. Может, что-то и изменится, но пока не очень этого видно.

Дмитрий Врубель, художник:

В начале XXI века, после революции 1991 года, после сталинского террора и брежневщины — снова здорово, можно сажать художников в тюрьму. На деле Ерофеева и Самодурова власть показала, что может начать преследование художников, а на деле Pussy Riot — что может их посадить. Процесс Pussy Riot и их посадка встали в один ряд с другими преступлениями государства. Это очень сильно повлияло на имидж страны в мире. Весь мир ужаснулся еще после убийства Литвиненко, когда государство не стало занимать принципиальной позиции в том, что оно к нему не причастно. КГБ, стоящее во главе государства, показало, что оно будет мстить тем, кого считает предателями. Пожалуйста, вот вам два года лагерей. До глубины души меня потрясло и отсутствие солидарности внутри России. Известно, что сказали Ваенга и Кобзон.

Но весь мир следил за этой историей. Я смотрел репортаж немецкой газеты с выступлений Путина перед Федеральным Собранием, в котором был сделан один вывод: господин Путин в своем выступлении ничего не сказал о Ходорковском, «Болотном деле» и Pussy Riot, когда он их отпустит и отпустит ли вообще. В цивилизованном мире в первую очередь важна проблема свободы. В России очень популярными словами стали «арест», «посадить», «обыск». Сколько раз в день вы эти слова слышите на русском языке? Это абсурд! Если эти слова прозвучат на немецком, то этому будут посвящены первые полосы газет: «Ой, бли-и-ин, вы видели?!» А в России это заурядность типа покушать, поспать, покакать, пописать, сесть, обыск.

К сожалению, процесс Pussy Riot для всех нас подтвердил, что Россия — мрачная страна и тюрьма народов. И ведь какой важный метафорический контраст! Веселые девочки из Pussy Riot в цветных балаклавах, с гитарами — и тут же мрачные менты, судьи и Путин с перекошенным лицом. Есть две России: официальная, гомофобная, кагэбэшная, обыскивающая и арестовывающая, ее 99%, и один процент веселых ребят типа этих девочек и нас с вами.

 

http://www.snob.ru/selected/entry/69764

[Иринка42]

Илья Новиков

Сегодня пока двух девушек из pussy riot освобождали, я в очередной раз выступал в суде против третьей - Самуцевич. На этот раз она подала иск против адвокатов Полозова и Образцовой. Снова про записи в жж и твиттере и снова без нотариального осмотра. Лабораторные крысы из тестов на обучаемость довольно шевелят усиками в своих лабиринтах с чувством осязаемого превосходства.

[Эльжбета]

Лев Рубинштейн, писатель:

...Вот книги Чаадаева, они меняли жизнь в России? Может, образ мышления какого-то образованного сословия, но не более того...

Если бы не книги Чаадаева, то мы, возможно, до сих пор жили бы при крепостном праве и Гагарин со своей ослепительной улыбкой не смог бы стать первым космонавтом планеты.

 

Просто пессимистично у некоторых авторов слишком. ИМХО.

[Эльжбета]

Размещу эту новость здесь, что, как бы ни хотелось традиционалистам, но мир и отношения в нём всё равно меняются. 

 

Женщины Саудовской Аравии устроили акцию гражданского неповиновения, бросив вызов властям, запрещающим представительницам «слабого пола» управлять автомобилем.

Акция, раскрученная в социальных сетях, сподвигла многих женщин снять себя на видео за рулем и выложить ролики на YouTube. Сторонники женского вождения рассказали CNN, что в субботней акции участвовало не менее 25 женщин.

Местным полицейским удалось поймать пять нарушительниц вождения в столице страны. Однако в отделение их не забирали.

По данным пресс-службы полиции, женщин останавливали и держали в автомобилях до прибытия их мужей, после чего отпускали, взяв обещание не садиться за руль снова.

http://www.ridus.ru/news/115171

 

Всего лишь взяли обещание не садиться за руль снова. А раньше могли и камнями забросать. Собственно, это не первая акция саудиток в подобном плане.

[Иринка42]

Да, мир меняется... И это хорошо.

[Эльжбета]

 я в очередной раз выступал в суде против третьей - Самуцевич

Она вообще странная какая-то.

[Иринка42]

странная

В прошлый раз И. Новиков, многим известный по "Что? Где? Когда", по иску к Фейгину уделал её и её "адвоката", как бог черепаху. Показалось мало. Самое абсурдное в том, что они СНОВА делают те же ошибки, не предоставляя надлежащим образом заверенные скрины страниц из Интернета.

 

Я бы использовала иной эпитет. Может, она и странная. Но прежде всего непорядочная и склочная.

[Иринка42]

 

 

 

Участницы панк-группы "Pussy Riot" Надежда Толоконникова и Мария Алехина встретились в Красноярске.

"Мария Алехина и Надежда Толоконникова только что встретились в аэропорту Красноярска. Встреча прошла радостно и очень хорошо", - сообщил агентству "Интерфакс-Сибирь" муж Н.Толоконниковой Петр Верзилов.

Он также добавил, что в Красноярск прилетел и Денис Синяков, работавший фотографом на судне «Гринпис» "Арктик Санрайз".

"С Денисом встретились тоже очень хорошо. Он наш старый друг и снимал многие наши акции", - добавил П.Верзилов.

Смотрите оригинал материала на http://www.interfax.ru/russia/news/348508

[Иринка42]

Кстати, что у Нади с нижней губой? На видео особенно заметно.

[Иринка42]

Толоконникова, Алехина и фотограф с Arctic Sunrise Синяков встретились в Красноярске           

 

Освобожденные по амнистии участницы панк-группы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Мария Алехина во вторник встретились в Красноярске. "Мария Алехина и Надежда Толоконникова только что встретились в аэропорту Красноярска. Встреча прошла радостно и очень хорошо", - сообщил "Интерфаксу" муж Толоконниковой Петр Верзилов.

Верзилов также добавил, что в Красноярск прилетел и Денис Синяков, работавший фотографом на судне экологической организации Greenpeace Arctic Sunrise. "С Денисом встретились тоже очень хорошо. Он наш старый друг и снимал многие наши акции", - добавил супруг Толоконниковой. Синякова отпустили из СИЗО под залог 18 ноября.

Напомним, Мария Алехина, освобожденная в понедельник из нижегородской колонии, сначала прибыла на поезде в Москву, после чего сразу же вылетела в Красноярск для встречи с подругой. Надежда Толоконникова накануне также получила документы об освобождении по амнистии и покинула стены больницы ГУФСИН, где она находилась последние дни.

Как рассказал РИА "Новости" Петр Верзилов, Алехина и Толоконникова пробудут в Красноярске еще день-два. "Они будут обсуждать разные планы на будущее, в том числе и озвученные в понедельник планы по созданию движения по защите прав заключенных. Из Красноярска Толоконникова и Алехина улетят вместе в Москву", - сказал он.

По словам Верзилова, Толоконникова и Алехина в пятницу в Москве соберут журналистов. "В Москву вылет намечен на ближайший четверг. В пятницу в столице девушки проведут пресс-конеференцию. О месте проведения они сообщат заранее", - добавил он.

Алехина заявила, что не раскаивается

Примечательно, что Мария Алехина, прибыв в Москву, тут же заявила журналистам, что не раскаивается в акции, совершенной пятью участницами Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Как передает "Интерфакс", сторонники Алехиной встречали ее с букетами цветов, воздушными шарами и маленькими плакатами.

"Спасибо всем, кто пришел", - поблагодарила собравшихся участница Pussy Riot. Она отметила, что поддержка людей была очень важна для нее во время заключения в колонии. Отвечая на вопрос журналистов, Алехина заявила, что по-прежнему не признает себя виновной. "Я не раскаиваюсь", - сказала она. Толоконникова после освобождения также сказала, что не сожалеет, а "гордится" тем, что было сделано в 2012 году в храме Христа Спасителя.

Поведение Алехиной уже осудил протодиакон Андрей Кураев. Он считает, что отбывание наказания в колонии не пошло ей на пользу.

"Страдания улучшают не всех, но только умных. Металл в огне переплавляется. А ветошь сгорает. Григорий Богослов говорил, что праведник лишь в одном случае может получить от Бога земные блага и успехи - если этот праведник беден умом и не сможет увидеть смысла посланных ему страданий. Алехина отнюдь не праведница. Но и посылку от Бога с надписью "ум" она еще не получила", - написал протодиакон в своем "Живом Журнале".

Кураев считает, что Алехина не один месяц готовилась к выходу. "Ждала той минуты, когда "Свобода" нас встретит радостно у входа и микрофон нам подадут. И не заготовила ничего умнее, чем ремейк двухлетней давности", — написал церковный деятель. "И чего-то еще явно не хватает женщине, которая вместо встречи со своим разлученным ребенком спешит к подельнице", — добавил он.

В РПЦ ранее выражали надежду на изменение взглядов осужденных участниц Pussy Riot.

 

http://www.newsru.com/russia/24dec2013/tolokno.html

[Эльжбета]

Мария Алехина:

"Остальная часть, вторая по численности, — это женщины, совершившие особо тяжкие преступления против личности: убийства и тяжкие телесные, повлекшие смерть. И эта тема напрямую соприкасается с феминизмом. Это обычно женщины в возрасте, которые убили мужей или сожителей на почве их пьянства и регулярных побоев. Они повторяют одну и ту же историю. Пил, бил, не выдержала.

Они не защищаются на следствии. Берут особый порядок и признают вину. Зачастую сроки совершенно неадекватные бывают. В Березниках одна женщина, например, получила восемь лет. Восемь! Но если ее регулярно избивают, если она защищается, это нельзя рассматривать как простое убийство. Женщина живет в деревне или в поселке городского типа, и все, что она имеет, это дом, который делит вот с таким человеком. Она не может продать дом, потому что он не стоит ничего. Она не может уйти, потому что ей некуда. И она не может своего сожителя как-либо выставить, потому что он тоже там прописан. Она может обратиться в правоохранительные органы, они задержат его, и после того, как он выйдет, он будет бить ее еще больше. У нас как-то совершенно отсутствуют механизмы защиты женщин от насилия, в принципе им некуда обратиться. И они находятся в такой патовой ситуации. Потом они попадают в тюрьму. Их очень, очень много."

http://www.novayagazeta.ru/society/61604.html

[Иринка42]

«Я чувствую себя мешком с картошкой» Интервью с Надеждой Толоконниковой

Надежда Толоконникова

Фото: Денис Синяков / «Лента.ру»

Надежда Толоконникова вышла на свободу по амнистии в понедельник, 23 декабря. Уже во вторник она встретилась с другой участницей панк-группы Pussy Riot Марией Алехиной. Алехина, отбывавшая заключение в Нижегородской области, прилетела к подруге в Красноярск, чтобы обсудить «совместный правозащитный проект». Через пару дней они собираются дать большую пресс-конференцию в Москве. В Красноярске с Надеждой Толоконниковой поговорил корреспондент «Ленты.ру».

Надежда Толоконникова, как и Мария Алехина, сразу после освобождения заявила о своих намерениях продолжить борьбу за права заключенных. В частности, она собирается добиться отставки главы мордовского управления ФСИН генерала Олега Симченкова. В противном случае, по ее мнению, в мордовских колониях ничего не изменится — «людей будут убивать как морально, так и физически».

Остаток наказания Толоконникова отбывала в красноярской больнице. Участницу Pussy Riot перевели в Красноярск после ее жалоб на руководство мордовской колонии ИК-14 (там она содержалась до ноября 2013-го); при этом добиться перевода Толоконниковой удалось по итогам длительной голодовки. В конце сентября 2013-го «Лента.ру» опубликовала большое письмо активистки, посвященное массовым нарушениям прав осужденных женщин на производстве; его широко обсуждали в России и на Западе.

В интервью «Ленте.ру» Надежда Толоконникова рассказала, что достаточно рано начала интересоваться политикой — при участии отца, «который вообще отличный тип». По словам активистки, ее совместная с Алехиной правозащитная организация будет называться «Зона права». Главная задача организации — в том, чтобы «заставить тюремную систему работать так, как она должна работать». Для этого придется бить «точными ударами по конкретным нарушениям». По мнению Толоконниковой, в результате ее деятельности ситуация в Мордовии уже улучшилась.

Я перед интервью сидела в лобби вашей гостиницы и подслушала разговор двух совершенно бандитского вида мужчин, в белых рубашках с черными бабочками и сигарами. Один из них, увидев тебя, спросил у второго: «А сколько она вообще сидела»? Тот ему отвечает: «Два года». Первый зло кричит: «*****, да в сталинское время за то, что она сделала, расстреливали! Она ж, *****, пошла в церковь, все иконы обосрала, и за это — всего два года?!» Ты с такой агрессивной реакцией в свой адрес часто сталкиваешься?

Надежда Толоконникова: Нет, как правило, в глаза мне такие вещи не говорят, потому что это — бравада.

Что ты имеешь в виду?

Бравада жестокостью, которой люди легко манипулируют в тот момент, когда они непосредственно не видят человека. А чтобы кто-то высказывал такое в глаза — такие примеры были единичны. Я считаю, что тех людей, которые не могут тебе высказать свое мнение в глаза, просто не нужно замечать, потому что за слово действительно надо отвечать. Если они не готовы обсудить этот вопрос со мной, то не нужно обращать на них внимания.

Мария Алехина и Надежда Толоконникова

Фото: Денис Синяков / «Лента.ру»

 

Хорошо, а если что-то подобное будут говорить тебе, глядя в глаза?

Ну что ж, тогда я поговорю. Был один похожий момент в СИЗО, и я сумела объяснить свою позицию. Я объяснила политическую составляющую нашей акции, я объяснила, что в действительности все обстоит немного не так, как показывают федеральные каналы, и изначально смысл акции был несколько другой. Как правило, к моим доводам люди прислушивались. Я не говорю, что у них сразу же диаметрально менялось мнение, но они, безусловно, понимали, что видят перед собой не какого-то безумного отмороженного человека с антирелигиозными идеями в голове, а того, кто готов постоять за свою точку зрения.

Мне кажется, любому человеку было бы обидно: он несет свои светлые идеалы в мир посредством современного искусства, а мир в ответ — «Да он иконы обосрал!»

Во-первых, чтобы эту ситуацию изменить, нужно передать власть на федеральных каналах людям, чьи политические взгляды радикально отличаются от тех, что приняты в государстве. Второе: негативная реакция на современное искусство была, есть и будет всегда. Современный художник — не стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться. Традиционно, с начала ХХ века, современный художник — это человек, задающий вопросы, провоцирующий общество, раскалывающий его. Это началось с авангарда, который очень неплохо развили дадаисты, прямо говорившие о том, что искусство — это бомба, которая должна взорваться. В противном случае это не искусство. Сейчас дадаисты составляют классику современного искусства — хотим мы этого или нет, с этим приходится считаться. Кому-то не нравится, как рисовал Айвазовский…

А кому-то нравится то, что делал Марсель Дюшан. Ты считаешь, ваша акция уже вошла в классику современного искусства?

Я думаю, это уже решенный факт.

Насколько я понимаю, ты была основным идеологом группы Pussy Riot.

Мы последовательно высказывались, начиная с того момента, когда произошла эта чудовищная рокировка — и Путин пошел на третий срок. У большинства людей в стране мнения вообще не спросили, просто поставили перед фактом. В связи с этим фактом группа Pussy Riot начала существовать, и наши акции были продиктованы эмоциями, которые нас захлестнули, когда мы услышали [это] волеизъявление, которое было высказано за всех без их спроса.

 

Интервью с участницей группы Pussy Riot Марией Алехиной

В тот момент я поняла, что не могу больше жить так, как жила раньше, и все свое время, которое я могу достать и вырвать, нужно тратить на то, чтобы как можно громче кричать об этом, и сделать все, что было в моих силах. Какой арсенал у меня был? Арсенал средств современного искусства, акционизма. Названия у группы тогда не было; мы посовещались и решили, что нужно использовать то, что уже наработано, поскольку покорять новые вершины поздно, нет времени. Мы реагировали так, как умели.

В беседу вмешивается муж Надежды Толоконниковой Петр Верзилов: «Тебе еду заказать? Что ты хочешь?» Толоконникова отвечает сурово: «Мне все равно. Мне просто не хочется, чтобы кто-то беседовал в тот момент, когда я говорю». Верзилов: «Sorry, sorry».

За что именно ты, Надежда Толоконникова, не любишь Путина?

Теперь, кажется, мне довольно легко отвечать на этот вопрос: после того, как я посидела в заключении, пережила достаточно серьезные испытания по воле… Я не буду говорить — этого человека. Поскольку, когда я говорю «Владимир Путин», то имею в виду не одного конкретного человека, а всю систему, им выстроенную. Художникам свойственно говорить метафорами: когда мы говорим «парус», то имеем в виду «кораблик», а когда мы говорим «Путин», то имеем в виду политическую систему, построенную им. Я думаю, этот человек отобрал у меня несколько лет жизни, проведенных в заключении, а это довольно весомый факт. Правда, мы приобрели некий опыт и будем использовать его в позитивном ключе — и не будем всеми силами пытаться забыть о нем, как другие.

А что было раньше, до этого опыта? Я достаточно рано начала интересоваться политикой. Так сложилось… Может быть, в это меня втянул мой папа, который у меня вообще отличный тип, и когда мне было лет 13, нет, наверное, лет десять, и я в очередной раз попросила: «Пап, купи мне [журнал] Cosmopolitan», то он мне ответил: «Какой Cosmopolitan?! Читай "Власть", "Итоги"». Он приучил меня к радио «Эхо Москвы»: я не понимала ничего, но, поскольку авторитет папы был высок, я привыкала.

Потом я пришла на философский факультет, на котором меня интересовали детали социальной философии. Понятно, что без осмысления политической системы в философии вообще никуда не продвинешься. И меня дико доставало то, что философский факультет, на который я шла с безумной надеждой, оказался невероятно непрогрессивным — огромная часть ключевых текстов до сих пор не переведена на русский язык. Я видела, кто занимается переводами этих философских текстов. Это безумные люди, которым не платят ни гроша, которые сами платят деньги за то, чтобы издавать книги, которые чертовски важны для современной российской культуры. И эти люди, они почти юродивые, поскольку издают книги с почти религиозным трепетом.

Часть книг я изучала на английском языке, и у меня возникал вопрос: почему на философском факультете МГУ, который является самым прогрессивным вузом страны, происходит такая чертовщина, такое мракобесие?

И какая в этом связь с Путиным?

Очень простая: система страны очень плотно завязана на том, как функционирует система образования в целом. Структуру функционирования философского факультета можно перенести на любые другие учреждения: ни в коем случае официально не поощряется развитие реальной мысли у студентов. Если это происходит, то это происходит вопреки, а не благодаря.

Через несколько дней после того, как ты написала свое знаменитое письмо о положении дел в колонии, другая заключенная из той же зоны, националистка Евгения Хасис написала ответ. Согласно этому ответу, все жили неплохо, а тут пришла какая-то сумасшедшая, стала бегать с матрасом и кричать: «Я всех спасу!»

Во-первых, я не кричала о том, что я всех спасу, я никому не навязывала свою помощь. Дело в том, что это было выстраданное этическое решение: я понимала, что если я не совершу этот радикальный жест, не попытаюсь изменить саму стилистику отношений заключенных и администрации в этой колонии, то, вероятно, в ближайшее время ничего хорошего в этой колонии вообще не случится — режим в колонии усиливался, количество рабочих часов росло каждый месяц.

Как ты думаешь, почему так выстрелило именно твое письмо? До него же многие правозащитники пытались привлечь внимание к женской тюрьме. У тебя получилось, у них — нет.

Вероятно, это потому, что письмо было личным жестом: оно было сопряжено с голодовкой, мне грозила опасность за то, что я делаю. Одно дело — правозащитник, который зашел в колонию, вышел из нее и рассказывает о том, что в колонии происходит. Другое дело, когда письмо пишет человек, который находится непосредственно в этом месте, в любую минуту ждет злобной мести со стороны представителей администрации.

Петр Верзилов, Надежда Толоконникова и Мария Алехина

Фото: Денис Синяков / «Лента.ру»

 

Ты сидела в ШИЗО.

Меня поместили туда, назвав изолятор «безопасным местом». Там было дико холодно, как обычно и бывает в Мордовии в камерах ШИЗО. Это такая старая тюремная привычка: обычно заключенных в ШИЗО наказывают не изоляцией, а невероятными бытовыми условиями — в первую очередь, бытовым холодом. Это удобно делать осенью, но можно и зимой: в ИК-2, например, очень любят женщин вымораживать. Просто открывают все двери на улицу: сами сотрудники мерзнут, но осужденный ведь должен вымораживаться, поэтому администрации плевать. Сотрудники ходят в тулупах, женщины прыгают по камере в трусах и в оранжевом платье. Причем я никогда и нигде не видела таких платьев: обычно заключенным разрешают находиться в обычной одежде — та же самая роба, штаны, пиджак. Так теплее, чем в этом американском платье из прорезиненной ткани, которая абсолютно не греет. Как будто их специально делают для того, чтобы человек умер от холода.

Когда меня поместили в ШИЗО, позитивным для меня было то, что я могла пользоваться своей обычной формой. На следующий день я написала заявление о том, что меня пытают холодом и мне принесли обогреватель. Там все время приходится идти на радикальные меры, чтобы добиться того, что положено обычному человеку.

Как ты во время своего заключения относилась к впечатляющей пиар-кампании, которую вел вокруг ваших с Машей имен твой муж Петр Верзилов? Со стороны это местами выглядело искусственно подогреваемым интересом.

Вам всем никогда не приходило в голову, что письма, которые пишет человек из колонии, он пишет только из соображений собственной мотивации? Тебя не интересуют внешние причины — особенно когда ты находишься в заключении и особенно в таком месте, как Мордовия. Ты выдаешь то, что находится внутри тебя, с очень выстраданной мотивацией.

Скажи, а что случилось с третьим членом вашей группы Екатериной Самуцевич? Даже если смотреть по новостям, понятно, что между вами уже почти нет ничего общего — вы выходите по амнистии, она подает иск в полтора миллиона рублей на вашего бывшего адвоката Николая Полозова.

Я думаю, об этом нужно спросить у Кати: это ее голова, ее поступки, ее действия. Я нормально отношусь к своим бывшим адвокатам, благодарна за помощь, которую они мне оказали.

Речь, скорее, не об адвокатах, а о том, является ли она по-прежнему членом Pussy Riot.

Я сама не настаиваю на том, что являюсь членом группы Pussy Riot. Я — Надя Толоконникова, а Pussy Riot принадлежит всем, принадлежит миру. Группа изначально позиционировала себя как не привязанную к личности: наше участие в группе не должно было быть никоим образом освещено. О том, что конкретно Надя принимает участие в этой группе, не должно было быть известным никому: мы закрывали лица, не давали наших биографий.

Ко мне сегодня подошла администратор вашей гостиницы «Купеческая» и спросила: «Вы журналист? Вы про это [Алехину и Толоконникову] будете писать? А можете не писать, что все это в нашей гостинице происходит?»

Это очень похоже на жест системы, которой есть что скрывать. Он не имеет никакого рационального подтекста. Вероятно, это идет еще с советских времен, когда открытость и прозрачность — это всегда плохо, за нее можно выговор от начальства получить.

Или, например, постояльцы перестанут останавливаться в гостинице, где «кощунницы» жили.

В разговор вновь вступает Петр Верзилов: «Я думаю, есть две реакции. В первом случае к вам подходят, вежливо говорят: "Вот вам ваши вещи, мы вынуждены просить вас уехать", — а во втором закрывают глаза, хоть сами и против. Эти люди подсознательно не самый плохой вариант для нас выбрали».

Что за проект вы хотите основать вместе с Марией Алехиной?

Он называется «Зона права» и заключается в том, чтобы заставить тюремную систему работать так, как она должна работать. Как это делать? Точными ударами по конкретным нарушениям, которые нами выявлены в большом количестве. Насколько мне известно, ситуация в Мордовии улучшилась, есть надежда на то, что зарплаты будут более вменяемыми. Теперь главная задача — не останавливаться на достигнутом. Мы хотим помочь и тем людям, с которыми мы встретились в заключении, и тем людям, которые решат обратиться к нам. Если есть люди, которым есть что сообщить, я бы хотела их просить обращаться к нам.

Тебя только что выпустили по амнистии, но вряд ли ты чувствуешь глубокую благодарность.

Абсолютно нет. Я чувствую себя мешком с картошкой, который взяли с одного места и перенесли в другой. Что я, что Маша — отказались бы от этой амнистии, если б нас кто-то спросил, нужна ли она нам. Эта амнистия нужна другим — в частности, фигурантам «болотного дела» с 318-й статьей, тем, кому грозит что-то страшное. Я видела, как в колонии относятся к политзаключенным, это очень специфическое отношение: и внимание, и давление заставляют срок тянуться дольше. Ты постоянно находишься в напряжении, и мне бы хотелось, чтобы люди, которые попали за решетку ни за что, [не] испытывали это чертовское давление, поскольку они этого не заслужили.

Мария Алехина и Надежда Толоконникова

Фото: Денис Синяков / «Лента.ру»

 

Тут, в Красноярске, по всем телеканалам делают ставки — устроите вы новую акцию или нет.

У меня не было времени смотреть телевидение Красноярска. Я спала всего несколько часов, у меня жуткое ощущение, что я все время чего-то не успеваю.

Если вдруг найдутся новые девушки в балаклавах, которые перекроют все, что вы сделали, будет ли тебе обидно?

Ни в коем случае. Я буду в полнейшем восторге.

Год назад я делала материал об Ольге Зелениной, эксперте по «маковому делу», которая сидела с тобой в одном СИЗО. Она мне жаловалась, что ты ее попрекала тем, что она слишком старомодная и религиозная.

Я ни разу не видела, чтобы она крестилась. У нас с ней действительно были дискуссии, но совершенно по другому поводу — на тему повышенного градуса гомофобии в российском обществе. В тот момент мы сидели вместе с Куртом: этот персонаж появился в моей жизни, когда я приехала в СИЗО после приговора, с «двушечкой». Я приезжаю в совершенно безумном состоянии, захожу в камеру и вижу мужика. Он с акцентом говорит: «Здравствуйте, меня зовут Курт». Оказалось, это гражданин Швеции, который собирался вот-вот менять пол, но попал в СИЗО со статьей 159, ч. 3 [мошенничество, совершенное с использованием служебного положения]. Мы с ним обсуждали вопросы социальной системы, возможности не прерывать социальное самосознание людям с детства — и как эти модели используются в странах Скандинавии. Я, открыв рот, записывала все за ним, у меня до сих пор сохранились эти конспекты. Время от времени Зеленина, сидевшая с нами в одной камере…

Толоконникову перебивает Верзилов: «Послушайте, это очень интересно! Журнал Time хочет поместить Надю с Машей на обложку в первом номере 2014 года! Журнал Time — это самый главный журнал планеты. Из русских там на обложке были только Сталин, Горбачев и Путин».

Давайте не об этом, Курт гораздо интереснее! Собственно, я, открыв рот, все за ним записывала. А Ольга [Зеленина] периодически влезала в наши разговоры, говорила, что жена должна быть в тени мужа и вся прочая каменная стена.

Приносят еду. Надя, не видя вилки: «Они что думают — я до сих пор заключенная?!» Потом находит вилку и нож: «Когда я в колонии ела ножом и вилкой, все остальные думали, что я выпендриваюсь. А я им говорила: "Попробуйте, так гораздо удобнее"».

 

http://lenta.ru/articles/2013/12/25/tolokonnikova/

[Иринка42]

«Не о чем жалеть, гордиться нужно» Интервью с участницей группы Pussy Riot Марией Алехиной

Мария Алехина во время встречи на Курском вокзале столицы

Фото: Андрей Стенин / РИА Новости

Накануне, 23 декабря, на свободу вышли участницы панк-группы Pussy Riot Мария Алехина и Надежда Толоконникова. Они были выпущены в рамках широкой амнистии, объявленной к 20-летию российской Конституции. Активистки находились в заключении с весны 2012 года. Мария Алехина, освободившаяся первой, заявила, что отказалась бы от амнистии, если бы могла, поскольку не считает ее гуманным актом. Участница Pussy Riot отметила, что по амнистии «не освобождается и десяти процентов заключенных», а в тюрьмах останется большое количество беременных женщин и матерей. Вечером того же дня «Лента.ру» поговорила с Алехиной.

Выйдя из нижегородской колонии, Мария Алехина отправилась не домой, а к местным правозащитникам — чтобы обсудить ситуацию в ИК-2. Она заявила, что опасается репрессивных мер по отношению к другим заключенным этого исправительного учреждения, и пообещала заниматься их правами в будущем. Похожие вещи в Красноярске говорила и Надежда Толоконникова — по ее словам, вместе с Алехиной они планируют некий правозащитный проект.

В беседе с «Лентой.ру» Мария Алехина рассказала о том, что в исправительной колонии ей часто бывало страшно — из-за бессилия «перед общим порядком вещей, в котором люди предают друг друга, хотя вчера они ели из одной тарелки». При этом активистка сказала: «Для меня что есть этот забор, что нет его», — и отметила, что у нее была «репутация человека, который ищет нарушения». Участница Pussy Riot заявила, что после акции в храме Христа Спасителя не была готова к аресту. «И тем лучше: я это [заключение] прожила полнее», — добавила она. Мария Алехина вообще с наибольшим интересом рассказывала о порядках в колонии и своих правозащитных планах, нежели о деятельности панк-группы и личных отношениях.

В ночь с понедельника на вторник Мария Алехина вылетела в Красноярск, чтобы встретиться с Надеждой Толоконниковой. «Лента.ру» взяла интервью у Алехиной в самолете.

«Лента.ру»: Почему ты сразу после освобождения решила поехать к нижегородским правозащитникам?

Мария Алехина: Я хотела понять, как мы можем завершить то, что начали. Мы проделали такой нехилый объем работы, поговорили с 30, наверное, заключенными, записали их слова на диктофон, пересняли кучу расчетных листов и других доказательств [махинаций на производстве в колониях]. Я хотела узнать, в какие сроки [правозащитники] смогут перевести эти доказательства в бумажки, а я — связаться с девочками, чтобы они им подкинули новых заявлений. Потому что я дала слово не оставлять заключенных, они на меня надеются.

Как они себя чувствуют после разговоров с правозащитниками?

Не то чтобы страх [перед администрацией]; я вижу, что они очень хотят довести дело до конца, хотят результата. Они впервые поверили. Впервые человек, который уже сидел четыре года, ждет результата, а я чувствую, что от меня этот результат зависит.

Почему ты стала заниматься правами заключенных?

Я видела две колонии, и в Березниках, например, была такая ситуация: когда я вышла из одиночки, через актив, через осужденных, плотно работающих с администрацией, была дана установка всей зоне: вообще не приближаться к Алехиной!

ФКУ ИК-2 УФСИН России по Нижегородской области

Фото: Wikimapia

 

Ты заметила, что говоришь осУжденных, а не осуждённых?

Да, конечно, а как же (смеется). Так вот, когда все заключенные перестали со мной общаться и на работе, и в отряде, мне сразу стало понятно, чьих это рук дело. Потом они [администрация] поняли, что это не работает, вести разговор о завышенных трудоднях я не перестану, и на меня опять стали оказывать давление. В январе [2013 года] в колонию приехали люди из СПЧ [Совета по правам человека], немного выровняли ситуацию: принудительный рабочий день не длинней восьми часов действовал, быть может, месяца два или три. Потом администрация спустила все на тормозах, опять ввели 12-часовой и даже 14-часовой рабочий день.

В шесть утра заключенные выходят, в половине восьмого вечера возвращаются. Доходило до того, что администрация заставляла некоторых осужденных подходить ко мне и говорить: «12-часовой рабочий день нам очень нужен, он нам очень нравится!» Оплата — такие же гроши, как были, на их лица после дня работы страшно смотреть, но «им все очень нравится». Я видела только одного человека, который смеялся им в лицо и говорил: «Вы это кому-то другому расскажите, я лично буду работать по восемь часов!» В итоге вся зона работала на то, чтобы мы с этой заключенной не пересеклись. Очень смешно, совершенно тоталитарная история.

Как это делалось?

Допустим, если я иду в медсанчасть, перекрывается моя «локалка» и не открывается ее «локалка», и наоборот. Все обычные приемы, слежка, ничего удивительного. В итоге, когда я приехала в Нижний Новгород и поняла, что я могу гулять по зоне, что нет «локалок», я могу ходить сама, что в плане перемещения, в плане самостоятельности местным заключенным гораздо больше дано… Первые два месяца у меня было состояние эйфории. А потом я узнала колонию поближе.

История такая: я поехала на суд, сказала, сравнивая колонию в Нижнем Новгороде с колонией в Березниках, что у первой колонии выше рейтинги, и вообще, мне адвокаты сказали, что эта колония является одной из лучших. В тот же день, когда я вернулась в зону, ко мне подошли осужденные, посмотрели на меня, сказали: «Как ты вообще можешь так говорить? Пойдем, мы тебе все покажем». Они мне показали свои расчетные листки, рассказали о том, как они живут, потому что я ничего этого не видела: ни в библиотеке, ни в тех условиях, которые мне создала администрация.

Потом я познакомилась с Ольгой Шалиной, активисткой «Другой России». Ольга рассказала мне свою историю: она, будучи человеком предельно активным, посредством каких-то мероприятий, организаций концертов, спектаклей, КВНов, вывела колонию на первое место. А потом ее посадили в ШИЗО просто из-за того, что я приехала, поскольку администрация, на мой взгляд, тупо не хотела, чтобы две активистки пересекались. В ШИЗО к ней подсадили провокатора, то есть поступили максимально несправедливо с одним отдельно взятым человеком, который, в принципе, был за них.

Тебе самой в колонии часто было страшно?

Страшно? Да, часто. Были ситуации, когда ты ощущаешь собственное бессилие перед каким-то общим порядком вещей, в котором люди предают друг друга, хотя вчера они ели из одной тарелки, а после этого предательства завтра они снова могут начать есть из одной тарелки. От принципов человека не остается ничего: мы не можем говорить о категориях нравственности, морали или аморальности, поскольку в их [заключенных] мышлении больше этих категорий не знают. Задачи идут чисто тактические — как быстрее сдать. А у администрации — как оставить на второй срок.

 

Освобожденную из колонии Марию Алехину встретили в Москве

Когда ты вышла, что тебя поразило больше всего?

Что ничего для меня не изменилось. Для меня что есть этот забор, что нет его — хоть убей, я не чувствую никаких изменений. Меня все спрашивают: «Какая у тебя мысль сейчас, какая мысль?» — но я не чувствую никаких изменений, вот правда. А [изменения] на уровне органолептики — я к этому не привязана.

А к чему ты привязана?

Предположим, если бы я не могла вспомнить каких-то стихов, мне было бы хуже. Совершенно разных стихов: начиная от Мандельштама и заканчивая Гандлевским.

Когда тебя на вокзале журналисты встречали, тебе сразу же задали вопрос: «А когда вы к сыну поедете?»

Ну, это же Lifenews.

Тем не менее, многим людям это наверняка кажется странным — тебя в Москве ждут родители и сын, а ты, ни с кем не пообщавшись, мчишься к Толоконниковой в Красноярск.

Да, я уверена, что многим это кажется странным. А что, нужно объяснить? Это же очень просто: я чувствую ответственность и действую в соответствии с тем, что чувствую.

Ты хоть раз жалела о том, что случилось в храме Христа Спасителя?

Нет, ни разу. Не было такого момента, ни единого. Я вообще не склонна жалеть: это касается и акций, и каких-то других поступков. Я смотрю вперед и думаю над тем, как действовать дальше. А жалеть — зачем? Все, что было, уже произошло. Наша акция дала максимально возможный эффект, тут не о чем жалеть, тут гордиться нужно.

Прошло почти два года, а я практически посекундно помню, что происходило.

Сегодня активно цитировали твои слова о том, что вы обязательно повторите эту акцию.

Ничего подобного я не говорила: мы не повторяем акции, это невозможно, потому что это противоречит нашим художественным принципам. Меня спросили: «Если вернуть все назад, вы бы повторили?» Использовали сослагательное наклонение, а меня так достал этот вопрос, что я ответила: «Да, повторили, только бы песню допели до конца». Вот и все.

Как ты относилась к тому, что вокруг вас постоянно вспыхивали скандалы разной величины?

В самом начале, когда мы сидели в СИЗО, я была скорее занята какими-то своими внутренними ощущениями и не сильно обращала внимание на то, что происходит. Я испытывала некоторое удивление — почему по телевидению так раздувается наша история? Почему на нас выливают килотонны грязи? Мы же этого не заслуживаем ни по уровню, ни по посылу этой акции, по 40 секундам всего этого. Было у меня некоторое недоумение.

А когда стали обсуждать смену ваших первых адвокатов?

Я, по крайней мере, в это время готовилась к колонии, и какие-то вещи, связанные с нашими первыми адвокатами и группой поддержки, вещи, противоречащие часто друг другу, мне показались какими-то очень неважными — мне предстояла поездка в зону. Когда ты не знаешь, что это такое, когда ты не знаешь, что нужно брать, что с тобой будет происходить… И эти вопросы занимали меня гораздо больше. Плюс, все это казалось чем-то, что было извне, снаружи. Я не ощущала влияние этих дрязг на себя, а их было очень много таких дрязг, каждый день. А потом все изменилось.

Мария Алехина, Екатерина Самуцевич и Надежда Толоконникова (слева направо) на рассмотрении кассационной жалобы на приговор в Мосгорсуде

Фото: Андрей Стенин / РИА Новости

 

Тем не менее, вы вместе с Толоконниковой написали письмо, в котором утверждали, что [муж Надежды Толоконниковой, активист] Петр Верзилов не имеет никакого отношения к группе Pussy Riot.

Да, это было уже после нашего приговора. Скажем так, до нас дошли слухи о его возможных действиях, так бы я сказала.

Ты сыну как-нибудь успела объяснить свое этапирование в колонию?

Нет. Это ведь внезапно делается. Мне никто не давал свидания с сыном после приговора: просто увели, и все.

Считается, что человек, который занимается деятельностью, идущей вразрез с линией власти, должен быть готовым к тому, что за ним придут. Ты была к этому готова?

Нет. Конечно, не была. И тем лучше: я это [заключение] прожила полнее. Когда ты к чему-то готовишься, то все равно никогда не происходит так, как ты подготовилась. Во-вторых, не знаю, ощущения чище: вот оно есть так, как оно есть. Проживай каждую минуту, смотри на то, что происходит, смотри и запоминай. Вот в этот четверг этапировали девушку, Ирину Федоренко: ВИЧ-инфицированная, с полученным в мордовской ИК-2 циррозом. Она очень серьезно больна, если ее в ближайшее время не актировать, она просто умрет. Когда я пожимала ей руку, она у нее вот такого цвета (показывает на плед синего цвета): абсолютно синяя, как будто без костей. На эту девушку невозможно смотреть без слез, у нее распухшее лицо и экзема по всему телу, мне страшно хочется ей помочь. Она, вот в этом ее состоянии, давала объяснения прокурорам и правозащитникам, сейчас ее увезли в больницу. Она просто переходит с места на место — из больницы в жилую зону, а потом наоборот, хотя всем понятно, что нужно просто открыть ворота и отпустить ее, что она тяжело больна, ей недолго осталось.

Это ведь очень простая мысль: «Есть человек, он пока еще жив, давайте дадим ему возможность умереть на воле». Вот это сопоставление живого человека и бумажно-бессмысленной процедуры доводит до отчаяния: хочется найти способ подорвать [систему] изнутри и заставить их действовать иначе.

Изменить эту систему сейчас пытаются, насколько я понимаю, многие правозащитники.

Нет, их мало. Если мы возьмем Мордовию или Пермский край, то мы поймем, что это горстка очень усталых людей, которые давно работают на систему, и, если говорить о том же Пермском крае, они не могут разорваться на весь огромный регион и плотно работать по одной колонии, это физически невозможно.

Все очень просто: если общество хочет жить в безопасности, оно должно следить за состоянием в исправительных учреждениях. Потому что если этого не делать, то безопасности не будет: люди выходят из тюрьмы и идут на новые преступления. Никого уже не интересует, на какие тюрьмы идут наши налоги, но безопасность — хорошая мотивация. Никому не хочется, чтобы его ребенка подсадили на наркотики, нет ни одного человека, который бы захотел, чтобы его сыну или дочери предложили героин. Так сделайте что-нибудь для этого!

Ты уверена, что у тебя получится эту систему изменить?

Мне бы хотелось действий, которые носят прорывной характер.

Восьмичасовой день и поутихшая администрация — это супер, это очень хорошо. К сожалению, без продолжения все это быстро сходит на нет, я это лично [в Березниках] своими глазами видела.

Ты ведь не шила сама в колонии?

Они сделали все возможное, чтобы я с промзоной вообще никак не соприкасалась. У меня была репутация человека, который ищет нарушения, а я их не искала, а просто видела разные вещи. Я работала инструктором в ПТУ, ко мне приходили разные женщины, и я обучала их сидеть за машинкой. То есть мне нужно было говорить им: «Сидите смирно, не разговаривайте!» — чего я, естественно, не делала. У меня все разговаривали, я, по-моему, была самым либеральным инструктором за всю историю этого ПТУ.

Они у меня шили все, что хотели — и как хотели: в ПТУ они учатся по восемь часов, шьют рукавицы. Смотри, как шьют рукавицы (берет игрушечного зайца, подаренного при встрече на вокзале). Верха — это обрезки от формы УИС [уголовно-исправительной системы], подкладка — остатки матрасов, а подклад — обрезки от ВДО [внутреннего довольствия, форма для заключенных], который тоже шьют. Сырье, которое поставляют в колонию для изготовления продукции, используют для производства рукавиц, которые потом тоже продают. Это все очень просто, прибыль от безотходного производства. При этом ученики в ПТУ не получают вообще ни копейки, вообще ничего — они учатся.

Когда ты в Москве вышла из поезда, и на тебя бросилась толпа…

Ну, они [мне] просто обрадовались. Мне было тесно, но нормально.

А почему тебя не пришла встречать [участница Pussy Riot] Екатерина Самуцевич?

Она пришла, но не успела увидеть меня на вокзале. Катя позвонила, когда мы уже сели в машину, чтобы ехать в аэропорт.

Самуцевич тоже собирается ехать в Красноярск?

Не могу сказать. Я ничего об этом не слышала и этот вопрос с ней не обсуждала.

 

http://lenta.ru/articles/2013/12/24/alekhina/

[Иринка42]

Погранконтроль между мирами

Читаю возмущенные посты о том, как это так, Алехина не помчалась сразу к сыну, а полетела в Красноярск к Толокно, и понимаю - ребят, ну вы просто из ж.пных мест еще не возвращались. Кучеряво живете пока еще. Что Татьяна Толстая знает о возвращении из тюрьмы? Авдотья Смирнова? Все, ставшие осуждать вслед за ними? Не нам осуждать, друзья мои.

А вернетесь один раз сами - все поймете. 

Не поехала Мария потому, что банально еще не вернулась. Она еще ТАМ, а не здесь. 

Я вот тоже не после каждой командировки сразу еду дочку обнимать. Тюрьму с себя тоже надо стряхнуть. Войну с себя тоже надо стряхнуть. Запах надо выветрить. Не тот запах, который пахнет - хотя и этот тоже, в прямом смысле - а тот, который внутренности пропитывает. Отравляет который.

 Стену между собой, сегодняшним, уже изменившимся, и домом, который остался там, в прошлом, тоже сломать надо. А стена эта - есть. Иной раз приезжаешь в Москву и по полсуток в кабаке сидишь, а только потом домой едешь. При том, что по ребенку скучаешь безумно - просто безумно. Но сделать этот шаг вот так вот сразу, с вокзала и на порог - не всегда получается. А иногда и просто страшно. 

Просто элементарно не хочется заносить то, чем ты пропитался там, в тот мир, где живет твой ребенок. Невозможно смешивать эти миры. Разум восстает против этого. Защиту строит. Наоборот, всячески хочешь разгородить их. Отгородить мир ребенка от тех миров, в которых побывал ты. Не для него это все.

Мама - это пока еще не совсем понятно. Ребенок - это пока еще не совсем понятно. Семья, дом - это пока еще не совсем понятно. Это еще не из её мира. Точнее - она еще не в нашем мире. Это здесь, у нас, есть мама и ребенок. А там, у неё, есть зона, гражданин начальник, и Толокно. Которые только и были в её мире. Которыми только она и жила. И связи с которыми пока еще сильнее, чем связи с домом. 

Вернулось пока еще только тело. А душа и разум все еще там. В Мордовии. За колючкой. Где осталась Толокно. Она же для Алехиной все еще там осталось. Осознания освобождения пока не произошло. Ребенок для неё еще в другом, в нашем мире, то есть для неё - за колючкой. Которую она по-настоящему то, еще не пересекла. И смотрит на наш мир все еще с той стороны. 

Я раньше, когда еще не понимал этого, и мчался с парохода на бал, ребенок просто не шел ко мне на руки. Чувствовал - это не его папа. Это какой-то другой человек приехал. Изменившийся. А потом, через сутки или двое, когда мозги возвращались вслед за телом, ребенок преспокойно идет на руки. Все, папа вернулся. 

Приготовьтесь вообще к тому, что той Алехиной, которую мы знали до этого - больше нет. И той Толокно, которую мы знали до этого - больше нет. Это теперь другие люди. Отяжеленные тем потусторонним знанием, которое получают там, где мы с вами никогда не были. И это меняет личность. У кого сильно, у кого не сильно, но - меняет. И это насильно полученное знание будет проявляться. В мелочах - но будет. И это на годы. Уравновешивание его - процесс долгий. На то, чтобы перестать таскать это свое прошлое за собой в рюкзаке, нужно больше времени, чем на то, чтобы его получить. Намного больше. У меня так вообще пятнадцать лет ушло.

Первоначальное значение слова "реабилитация" - восстановление достоинства.

Они ж, в отличие от нас, не в Жан-Жаке все это время бухали, в самом то деле.

Буферная зона между ТАМ и здесь должна быть. Обязательно должна быть.

И у каждого она своя. 

У Алехиной это - Красноярск. Собственно, поездка туда - и есть начало реабилитации. 

Вот пройдет там погранконтроль между мирами, вернется окончательно - не удержите тогда, как домой полетит. 

Просто нужно время. Это ведь тоже не сразу в голове укладывается. 

Оставьте человека в покое пока.

 

http://www.snob.ru/profile/27517/blog/69848

[Иринка42]

Участницам Pussy Riot надо бы досидеть?

 

Надежда Толоконникова и Мария Алёхина.

© Reuters

Глядя на поведение освобожденных по амнистии Марии Алехиной и Надежды Толоконниковой, понимаешь: амнистия затронула слишком много людей. Иным следовало бы и дальше продолжить свои «посиделки», вплоть до полного исправления.

Не вдаваясь в теологические споры, можно сказать однозначно: высшая справедливость, судьба, которая любит подшутить, однозначно существует. Многие годы либералы всех градусов рукопожатости, скрепя сердце, будут отмечать 20 декабря День чекиста, поскольку именно в этот день был помилован и выпущен на свободу их кумир – Михаил Ходорковский. Однако вспоминая о годовщине расстрела патриота Лаврентия Павловича Берии, они больше не будут радостно скалить зубы и потирать свои потные ладошки. Все дело в том, что именно в годовщину его смерти на свободу по амнистии вышли участницы PussyRiot.

Глядя на поведение Марии Алехиной и Надежды Толоконниковой, с разочарованием понимаешь: девушки однозначно не досидели свое. Заключение не пошло им на пользу, не заставило раскаяться в содеянном, пересмотреть свои принципы, задуматься о новой жизни. Выйдя на свободу девушки не бросились в объятья своих близких, не расцеловали любимое чадо (сыну Алехиной семь лет, дочери Толоконниковой - пять), но стали раздавать налево и направо интервью, анонсировать свою грядущую правозащитную деятельность и даже выражать сожаление, что «панк-молебен» в храме не был завершен. «Я горжусь тем, что я сделала. И если бы была возможность вернуть то время, то мы бы повторили все, только постарались бы допеть песню», — заявила Алехина Газете.ру.

Представляется, наиболее верно ситуацию с PussyRiot описал в Facebook публицист Эдуард Багиров (его высказывание мы, впрочем, цитировать не будем по соображениям цензуры). По сути, девочки эти были никем до тех пор, пока не попали за решетку. Был ли в этом их собственный умысел (знали, на что шли) или в дело вмешались иные силы, которым было выгодно зажечь пару новых звезд на оппозиционном небосклоне, неизвестно, но факт остается фактом. Попытки их выставить себя героинями смешны и нелепы, а также абсолютно бессмысленны, ибо ничего геройского в их поступке нет. Что же касается слов Алехиной, то, читая эти строки интервью, поневоле думаешь, что объявленная Госдумой амнистия затронула слишком много людей. Девушкам, похоже, проведенного за решеткой времени было мало, очень хотят обратно.

 

http://www.ridus.ru/news/151822

[Иринка42]

Маша, как же это возможно?

И всё же в голове моей это просто не укладывается: как же это вообще возможно, откинувшись с зоны, приехав в Москву, не помчаться сломя голову к маленькому сыну?

Хотя бы просто посмотреть на спящего, дотронуться осторожно до волос, или вцепиться что есть мочи так, что колготки треснут!

Как же это возможно с вокзала пересесть на самолёт и улететь к пусть даже лучшей своей подруге Наде, которая и так на неделе окажется в Москве? Как же это можно на мамино осторожное «Маша, а может лучше не стоит лететь? Тебя же Филипп ждёт, у него завтра утренник» зашипеть и отмахнуться?

Как же это, [цензура], вообще возможно, Маша? После двух лет пламенных речей из-за колючки о совести, правде, чести?..

 

http://www.snob.ru/profile/27255/blog/69857